форум

Евгений РЕДЬКО: "Трудно ли дышать небом?"

О судьбе артиста Евгения РЕДЬКО кто-то скажет: "Вот повезло!", а кто-то увидит в ней отсутствие всенародной популярности и порой довольно длинные паузы между новыми ролями в театре. Кто-то отметит непрерывное служение в одном месте как большую заслугу, а кто-то заговорит об упущенных из-за театра возможностях в кино. А кто-то вообще спросит: "Можно поточнее? Ничто не говорит о достижениях человека лучше, чем факты и цифры, - даже в актерской профессии". Пожалуйста, можно и в цифрах! В Российском академическом Молодежном театре за все время работы актер сыграл более чем в 45 спектаклях, а если говорить о фильмах, то их у него 25. Наград и премий - 10, а из статей о нем недавно была собрана целая книжка, которая так и называется - "Евгений Редько" и на обложке которой красуется его портрет работы Татьяны Ильиничны Сельвинской. А еще к артисту в последнее время все чаще стали обращаться по имени и отчеству и звать его в другие московские театры для участия в проектах в качестве guest star. Он и есть звезда, только если ему об этом сказать, то он посмотрит на вас как на пошляка и сумасшедшего. Потому что если чего у него и нет в принципе, так это звездной болезни. Да и откуда ей взяться, если он до сих пор сомневается в себе, несмотря на то что уже давно он - народный артист России.

- Евгений Николаевич, где вы были до Москвы и до театра?

- Было много разных городов, учеба, армия, театральные студии и рабочие профессии. Например, в первый класс я пошел в русскую школу в Эстонии, в городе Таллинне, где самыми строгими были учителя по музыкальному образованию и английскому языку. Хотя строгость в начальных классах не всегда уместна и больше познания в том возрасте дается в играх, но на уроках хора и сольфеджио даже самые отпетые хулиганы становились старательными тихонями.

- А вы были хулиганом?

- Нет, но примерным тоже не был.

- Что это была за театральная студия, в которой вы занимались?

- Была не одна студия, а несколько, и ни одна из них не была проходной. Я могу рассказывать о них долго. Например, самая первая театральная группа была в городе Волгограде, где я учился в старших классах. Драмколлектив, в который я прибегал вечерами, занимался почти только классикой. Меня и моих сестер приняли туда сразу. И хотя сегодня мои сестры не имеют никакого отношения ни к театру, ни к искусству, но именно они там получали роли, и очень интересные. А я, который впоследствии каким-то образом все-таки пробрался и поступил в ГИТИС уже после армии, в этой студии почти ничего не играл, не получал ролей. Что же я там делал? За кулисами механически открывал и закрывал занавес. И только почти перед уходом я получил две маленькие роли, которые помню до сих пор.

- Родители у вас нетеатральные люди?

- Папа во время войны учился в строительной мореходке в Батуми и в дальнейшем продолжал работать инженером по строительству различных укреплений и сооружений на водах. Он, например, был управляющим трестом всего Волго-Донского бассейна страны, страстно увлеченным своим делом, и отдавался своей профессии без остатка. Он заслуженный строитель России.

- А мама?

- До нашего рождения она была секретарем-машинисткой в Измаиле, в крепости. Выйдя замуж, мама долгое время занималась нами - тремя детьми. Жили мы тогда в Мурманске. А когда мы подросли, она вернулась к своей первой работе, но уже в Таллинне, где мы пошли с сестрой-двойняшкой в первый класс. Потом она стала воспитательницей в детском саду После долгое время была специалистом по строительным материалам в строительном тресте в Волгограде - в общем, была востребована на работе, но при этом она все время занималась нами. Сказок она нам не рассказывала. Она делилась невыдуманными историями. Например, про княжну Тараканову с картины, про Наполеона на острове Эльба, про немцев, занявших украинское село, и многое другое и из книг, и из жизни, И все эти истории рассказывала проникновенно, душевно и сердечно, так, что не только мы, но и другие дети в детском саду были взволнованы - не от горечи, но от сочувствия к героям. Это были уроки сострадания.

- Вы можете сказать, что ваша актерская судьба складывается счастливо?

- Она складывается. Насчет счастливо, не мне судить. Поступив на курс к Алексею Владимировичу БОРОДИНУ достаточно взрослым человеком, я продолжал работать в строительной организации в Москве еще семь лет, даже уже будучи актером в Центральном детском театре, который теперь называется РАМТ.

- Почему?

- Потому что нужно было заработать прописку и комнату в коммуналке, из которой, кстати, я выбрался совсем недавно. С другой стороны, не мне жаловаться: работы в театре всегда было много. Потом и кино, и радио, и другие театры и в других городах...

- Где и с какой роли началась ваша работа в других театрах?

- Наверное, в драмтеатре города Александрова. Много лет назад мой друг Андрей Казаков, актер театра "Мастерская Петра Фоменко", зашел ко мне в гримерку и сказал, что со мной хочет познакомиться Леша Чернобай, еще один ученик Фоменко. "Зачем?" - спросил я. "Хочет предложить тебе роль в другом городе - Ансельма в “Золотом горшке” Гофмана", - ответил он. "Нет, - говорю, - потому что “Золотой горшок” Гофмана на сцене поставить нельзя". На что Андрей сказал: "Понял. Вам нужно обязательно познакомиться". И оказался прав, потому что из этого знакомства с Лешей Чернобаем выросло долгое и интересное сотрудничество и с его театром, и с самим Александровом - его жителями, которые называют меня не иначе как почетный гражданин города. На протяжении нескольких лет в этом театре я сыграл три очень важные для себя роли. Кроме Ансельма в "Золотом горшке" это был Юханн в "Сценах из супружеской жизни" Ингмара Бергмана, который у нас назывался "Юхани и Марианна", и главная роль в спектакле по пьесе Алексея Слаповского "Не такой, как все". В Александрове Леша создал настоящий театральный центр, где шли спектакли, куда приезжали играть артисты из Москвы, а местные дети приходили учиться. Мы ездили на гастроли, и каждый раз это было событием. А на наши премьеры в сам Александров приезжали Петр Фоменко, Татьяна Сельвинская, а из Театра Вахтангова целым автобусом приезжали артисты. Такая вот была история.

- Что сейчас происходит с театром в Александрове?

- Театр хотят закрыть. Новому мэру он не нужен, а народ города безмолвствует.

- Где сегодня вас можно увидеть, кроме как в РАМТе?

- В Музыкальном театре им. Станиславского и Немировича-Данченко я - ведущий в спектакле "Знакомство с оркестром": читаю со сцены прозу в сопровождении симфонического оркестра. А в театре "Эрмитаж" я недавно сыграл Ученого и его Тень в спектакле Михаила Левитина.

- Правда ли, что самые удачные роли у актеров часто возникают почти случайно?

- Не случайно. Бывает по-разному. Так, одной из самых важных для меня ролей в молодости стала старая Королева Тартальона в спектакле "Зеленая птичка" выдающегося Феликса Бермана. Был короткий период репетиций, но нам удалось придумать и сделать такую старую злую Королеву, которая больше всего хотела быть молодой, и потому боролась со своими детьми и внуками, чтобы ничто не напоминало о ее возрасте. Еще она хотела быть красивой и тоже из-за этого много делала страшного и смешного. Про эту Королеву один очень уважаемый критик написал, что это почти трагифарс.

- Вам важно, чтобы вас хвалили?

- Однажды я был на гастролях в маленьком провинциальном городе, и после спектакля, когда мы все собрались в гримерке, с нами в компании оказался один из технических служащих того местного ДК, в котором мы играли. Он стал говорить о наших ролях и говорил так талантливо, так интересно, так по-своему и так точно, что мы слушали и слушали и не могли оторваться от него. Потом он стал читать свои стихи, которые у него родились, когда он смотрел наш спектакль. Это были сложные, потрясающие, красивые, волшебные какие-то стихи, которые с нашим спектаклем соотносились не напрямую, но были по духу очень близко. Вот такая зрительская реакция для меня бесценна.

- Работать в одном театре не одно десятилетие, как вы в РАМТе, - это сложно?

- Как тут ответишь коротко? Работа в театре - это в принципе вещь очень интимная, почти как брак, как семья, когда столько всего намешано и вплетено, что уже не разберешь, где мое и где чужое, да и разбирать не нужно. В театре же главная трудность состоит в том, что много людей должны что-то делать вместе, а это очень сложно.

- Были периоды, когда вы думали о том, чтобы уйти из профессии?

- Да, и часто. От многого это зависит, как и то, почему остался. Долгая это история и во многом не напоказ.

- Вы играете столько, сколько вам хочется?

- Сейчас я играю в РАМТе в семи спектаклях. Не так много, но и не так мало: в "Береге утопии" во всех трех частях, затем "Доказательство", "Портрет", "Вишневый сад", "Приглашение на казнь", "Участь Электры" и "Эраст Фандорин". У меня нет такой жадности до работы, как у многих актеров, которые хотят еще ролей, еще проектов, еще съемок, и, надо признать, все успевают. Я предпочитаю еще больше углубляться, еще больше вникнуть в свою роль, пусть я ее и играю давно, и добиваться от себя большей точности в каждой детали и каждом мгновении, когда я на сцене, какой добивается, например Кейт Бланшетт в последнем фильме Вуди Аллена "Жасмин". Специально беру как пример очень популярную, но при этом близкую мне по группе крови актрису в только что вышедшем на широкий экран фильме, чтобы было понятно, о чем я говорю. Для меня ее точность, четкость, проработанность каждой детали, виртуознейшее взаимодействие с материалом и при этом невероятное ощущение полета и свободы, какой добивается Кейт Бланшетт, - это образец актерской работы. Актриса сыграла живого человека - не образ, не роль, а живую женщину, в существовании которой здесь и сейчас не сомневаешься ни на секунду. Вот этого хочется, вот к этому стремишься. Вот поэтому я прочитываю сотню раз не только свою роль, но и все, что я могу найти в связи с ролью, в мемуаристике, истории и так далее. Но я еще и в библиотеках мучаю специалистов по этому периоду или этому человеку, как произошло у меня с Белинским в "Береге утопии" Тома Стоппарда.

- Неужели вам не хватило того огромного количества информации, которое Стоппард поместил о Белинском прямо в пьесе?

- Как ни странно, нет, хотя в тексте роли есть целые страницы цитат из писем Белинского или его статей. Но мне как актеру этого не хватило. И я стал читать, изучать, вникать, стал сужать свое внимание до частностей. И в результате вычитал, понял, почувствовал что-то такое, что в реальности было у Белинского в жизни, - мне потом это подтвердили сотрудники Музея-усадьбы В.Г. Белинского в Пензенской области. Я что-то увидел в своем персонаже, что позволило мне сыграть живого человека. Это трудная и требующая невероятных усилий дорога, но мне кажется, что именно такой способ работы себя оправдывает, потому что благодаря ему рождается живой человек на сцене. Да, это медленно, да, за месяцы работы ты накапываешь секунду существования на сцене, но именно благодаря этой секунде, может быть, твой персонаж и оживает и становится человеком, в которого зрители верят.

- Вы так работаете над каждой своей ролью?

- Я предпочитаю работать именно так. И очень люблю, когда актер и режиссер помогают друг другу именно так репетировать. Алексей Владимирович Бородин так репетирует. И у нас так было, например, и с Кшиштофом ЗАНУССИ, который поставил в РАМТе "Доказательство". Репетировать мы ездили под Варшаву, где почти месяц жили в доме у режиссера, и это был такой долгий период разговоров, застолий и общения, который невероятно много дал для спектакля в целом и мне очень помог сыграть моего персонажа. Кстати, занятно, что недавно Занусси был в Москве и очень удивился, что спектакль еще стоит в репертуаре. Он думал, мы отыграем год-два, и все. Пан Кшиштоф вообще рассчитывал на тихую премьеру: камерная пьеса, психологическая драма, всего четыре артиста на сцене. Но это оказалась такая важная история, что мы до сих пор играем спектакль и зрителям он нравится.

- Ваш персонаж в этом спектакле - гениальный профессор, который сходит с ума. Трудно ли играть гениальность?

- Мы эту тему вообще не брали и не играли в "Доказательстве". Другой вопрос - трудно ли дышать небом? Не знаю. Не могу это объяснить. Но казалось, что мы все варимся в этом разговоре. Занусси говорил об этом как живописец, Алексей Бородин предлагал очень конкретный способ существования для моего персонажа на сцене, а Валерий КИСЕЛЕВ, режиссер, который курирует спектакль теперь, каждый раз предлагает новый ключ к моему герою, из-за которого все крутится: с ним связаны все сюжетные линии спектакля и чувства героев. Мне это очень понятно, не хочется останавливаться, когда столько нового возникает в репетициях. Стопроцентная уверенность мне совсем не интересна.

- Другой ваш персонаж, который тоже одарен больше, чем другие, и не попадает под рамки нормы, - Бриллинг в спектакле "Эраст Фандорин", который идет уже 12-й год при полных залах.

- Да, он оказался хитом театра, причем там забавно получилось, что наш спектакль вышел не только после выхода романа, что понятно, но и после фильма - всего через два месяца. И, конечно, мы волновались, потому что там ведь много построено именно на сюжетной интриге. А какая же интрига, если только что на всех экранах страны показали, чем все закончится? Но тем не менее и на премьере, и сейчас, больше чем через 10 лет после выпуска спектакля, зрители по-прежнему удивляются, когда выясняется, что мой персонаж - совсем не тот человек, за которого себя выдает, для меня такая реакция очень важна и приятна, потому что это значит, что зритель так погружается в наш спектакль, так верит предлагаемым обстоятельствам и так увлечен действием, что забывает, что знает финал.

- В вашей жизни бывало и так, что изначально, при распределении ролей, вас не назначали на какую-то роль, а предлагали войти в спектакль уже в середине работы. Как, например, с Цинциннатом Ц. в спектакле "Приглашение на казнь". Как вам работается в этой ситуации?

- Это не был ввод: все-таки времени для репетиций было достаточно, но распределен на эту роль я действительно был не с самого начала. Но когда стал репетировать Цинцинната Ц. с Павлом САФОНОВЫМ, для меня открылся Набоков, у которого раньше я любил только стихи. А тут его прозаические тексты, которые я раньше почитывал-полистывал, вдруг стали для меня откровением. И я принялся читать все заново, как в первый раз, и потом уже, после выпуска нашего спектакля, стал искать, кто и где в театре уже ставил Набокова. В прошлом году посмотрел "дар" Евгения Каменьковича, просто восхитивший меня. Но мне вообще везет на такие подарки судьбы. Мне вот так Белинский был подарен и потом Набоков и его Цинциннат. Благодаря нашему спектаклю я увидел, что эта история - история человека, который отличается от других, - с каждым годом становится все более и более актуальной, злободневной. Пугающе злободневной, я бы даже сказал, на фоне всего, что происходит с нашим обществом, ведь уже невозможно не замечать политических репрессий и последовательного преследования инакомыслия со стороны наших властей.

- Вам не обидно, что широкий зритель вас узнал после сериала "Ранетки", где вы сыграли папу Ани, а не после наших театральных ролей?

- Вы знаете, совсем нет, ведь я сыграл не только в сериале "Ранетки". Я сыграл и Гоголя в фильме Натальи Бондарчук "Гоголь. Ближайший", и Мессинга в картине "Я, Вольф Мессинг" режиссера Николая Викторова. Так что не только "Ранетки". Но тем не менее именно благодаря таким вот "Ранеткам" в театр пришли многие зрители сериалов. Сначала на "лицо" с экрана, потом и на другие спектакли. И постепенно эти совершенно нетеатральные люди стали познавать искусство театра и теперь иногда даже выбирают театр как свою профессию, причем они не только актерами хотят стать, что особенно ценно.

- Вы сами любите ходить в театр?

- Да! Да, люблю. И удивляюсь многому, и восхищаюсь, и верю. И очень люблю! На спектакле Евгения Каменьковича "Дар" по Владимиру Набокову, который уже упоминал, я сидел, не шелохнувшись, почти четыре часа в абсолютном потрясении от того, какой это чистый, прозрачный, ясный спектакль! И насколько Евгений Борисович Каменькович в нем совсем другой, каким я его вяжу в жизни. В жизни он такой огромный, шумный, издалека заметный, с крупными жестами и громким голосом, очень жизнерадостный и уверенный в себе! А здесь, в "Даре", он вдруг показался тихим человеком. Еще для меня каждый раз праздник театра - работы Дениса Суханова в "Сатириконе". И, конечно, театр "Эрмитаж". Но, впрочем, праздники театра возникают внезапно, абсолютно независимо ни от информации, ни от ожиданий.

- Сейчас вы репетируете что-то в РАМТе?

- Да. Ограничусь таким сухим ответом, потому что не люблю говорить о том, чего пока еще вообще нет.

- Со стороны кажется, что вы в театре существуете как-то очень азартно и весело.

- Да? Отлично. Пусть так и кажется.

- Когда к нам кто-то из друзей приводит своих детей, которые хотят в артисты, вы их отговариваете?

- Нет. Не произношу "правильных" фраз и не занудствую. Мы просто разговариваем весело, а если нужно, пробуем работать. И из этого для них самих что-то становится понятно.

- Почему вы не преподаете?

- Я преподаю, но не постоянно, а по приглашению. И только временами, когда есть большая пауза в работе. Актерская профессия ведь забирает тебя всего и не прощает пауз - мстит. Она требует к себе повышенного внимания и отбирает много сил.

- Вы можете представить себе ситуацию, когда не вас зовут в спектакль или в кино играть, а вы сами приходите к режиссеру и проситесь к нему в работу?

- Представить могу, но не делаю.

- А что для вас главное в театре? Для чего вам театр, вернее, что вы хотите сделать в жизни с помощью театра?

- Меня очень занимает, вдохновляет и волнует тема просветительства и в театре, и в искусстве. Тут, отвечая на ваш вопрос, легко скатиться в дурной пафос, в неточные выспренние слова, чего мне не хотелось бы, конечно. Но если попробовать просто и коротко ответить на ваш вопрос, то в театре для меня самое ценное - это когда у людей рождается что-то живое, когда что-то сдвигается внутри в сторону человечности и справедливости, когда что-то начинает происходить в их жизни в связи со спектаклем.

Екатерина Антонова
"Театральная афиша"