Отправлено: 27.05.09 07:59. Заголовок: Ну, Жданов, погоди! (3)

Название: Жданов, погоди!
Фандом: Не родись красивой
Рейтинг: R
Жанр: альт, драма
Пейринг: Катя/Андрей
Герои: Рома, Катя, Андрей, Кира и дп
Сюжет: Вывести ЗимаЛетто из кризиса можно разными путями. Вот Рома и придумал. А Малиновский в роли Фея – это вам не пуп царапать левой пяткой!
Любовь и предательства, верность и коварство, правда и ложь - в новом сезоне в сериале «Не родись красивой – дубль 5 или Ну, Жданов, погоди!».
Благодарность: Авторам резюме серий с Talkcity - с ними я сверяю сюжетные события и иногда беру небольшие описания. Любимым читателям – за то, что держат в тонусе
Дисклэймер: отказываюсь

 Отправлено: 05.06.09 16:55. Заголовок: Рыжий Браво, автор! ..

Рыжий Браво, автор! Давно не читала таких динамичных сюжетов по НРК, ошеломиссимо!

 Отправлено: 06.06.09 05:47. Заголовок: Maria_the_cat, спаси..

Maria_the_cat, спасибо ))

 Отправлено: 06.06.09 05:48. Заголовок: Глава 32 Андрей, о..

Глава 32

Андрей, обхватив голову руками, тупо глядел в стол.
- Палы-ы-ыч… - Рома не пытался шутить, но как-то надо было привлечь к себе внимание Жданова, - Палыч… посмотри на меня…
- Отстань.
Принесли виски.
- Жданов, давай по рюмочке!
Андрей протянул, было, руку, но тут же отдернул ее:
- Я не буду.
- Палыч? – удивленно поднял бровь Роман.
- Не буду. Все. Завязал. Хватит. Все равно не поможет.
- Ну-у-у-у…. Я могу только одобрить! Однако, сам выпью – с вами никаких нервов не хватит!
- Малиновский… Ты знал? Знал о Катиных условиях?
- Знал…
- Ромка, но – почему?!!
- Да неужели ты не понимаешь? – возмутился Рома.
- Понимаю… Понимаю, но не могу ничего с собой поделать… Я не могу без нее. Просто не могу. Никак. Потому и согласился – пусть, хоть так, но мы сможем бывать вместе…
- Это унизительно для нее!
- Я знаю. Да, я – эгоист. Я хочу ее каждую минуту, и каждый день без нее – пытка… Но… Ромка, она ведь тоже любит меня, я ведь знаю, что ей без меня тоже плохо! Или… выходит, не так плохо, как мне без нее… Значит, я сильнее люблю…
- Не в этом дело, Палыч. Ты-то ведь теряешь мало… А она? Ну, представь, что это она замужем. За Воропаевым, например…
Андрей содрогнулся:
- Убил бы!
- А ради компании?
- Все равно. Она не может принадлежать другому!
- Формально?
- Хоть как! Катя – моя!
- Видишь, как ты говоришь! А ей – каково? Да еще и любовницей быть при этом, с которой ты не смеешь вместе появиться на людях. Что остается? Перепихнуться в каморке в обеденный перерыв?
- Малиновский, перестань! Я понимаю все, понимаю! Но что делать-то?
- Соблюдать ее условия.
- Как просто! Всего-то! Не касаться ее полгода, да? Не смотреть на нее, да? Так легко и просто! И при этом – как приговоренному с Кирой ходить по вечеринкам. Перспективка! Да я с ума сойду! Я не выдержу!
- Надо. Просто – надо. А иначе – она ведь, действительно, уволится.
- Гос-с-споди!.. Чем я перед тобой провинился?!! Ромка, но почему она не вернулась? Я же сказал – что все выполню!
- Палыч, так, если ты согласился, то с этого момента – все! Ты – шеф, она – помощница. Все! Ничего личного больше!
- Но… у меня хоть есть надежда, что потом она снова будет со мной?
- Да. Думаю, есть…
- Она не разлюбит? Все-таки, полгода!
- А ты?
- Я? – Андрей даже удивился, - Исключено!
- Но откуда ты знаешь?
- Со мной никогда ничего подобного не происходило… Я влюблялся, но не любил. А ее я люблю по-настоящему… Я знаю, что это – не пройдет.
- Откуда?
- Ниоткуда. Просто – знаю.
- И что будешь делать?
- Буду выполнять ее условия. А разве есть выбор?
- Выбор есть всегда. Если кажется, что его нет, возможно, мы не там ищем.
- Возможно… Но другого я не вижу. Значит, пусть так и будет. Я постараюсь справиться.

Прошло три дня.
Андрей соблюдал условия. С Катей встречались они лишь по делу, он ни разу не позволил себе вольностей, не пытался даже ненароком коснуться ее; садился всегда поодаль, близко не подходил.
Кате было труднее, чем Жданову – она ведь прекрасно знала, что стоит только войти к нему, выдохнуть его имя, и… сказка вернется. Но усилием воли она заставляла себя не делать этого.
И она была благодарна Андрею за то, что он ее не провоцирует, вот только от его взглядов – то нежно ласкающих, то прожигающих насквозь, деваться было некуда, а взгляды эти будили в Катерине такое чувственное томление, что сдерживать себя становилось все невыносимее. Она разговаривала и общалась с ним во сне, жалуясь на невозможность жизни без него – теперь, когда она уже знала – как может быть с ним. Не раз и не два просыпалась она ночью с его именем на пересохших губах, умирая от разъедающего тело желания.
Не раз и не два останавливала она себя у дверей своего кабинетика, готовая отправиться к нему и сдаться на милость победителя – лишь бы почувствовать его еще хоть раз… Но знала – если она поддастся своим желаниям, то потом будет еще хуже…

Здравствуй, здравствуй, голубка моя!
За последние дни я видел тебя реже, чем раньше – за день. Стоит ли рассказывать – как этого мало?
Но сегодня я вдруг понял, что есть две вещи, которые никто не может мне запретить. Ты хочешь знать – что? Даже, если тебе не интересно, я скажу все равно.
Первое – главное – никто не может мне запретить тебя любить. Это – мое.
И второе – я ведь могу писать тебе письма. Ты, конечно, тоже многое можешь. Например, выбрасывать эти письма, не читая. Ты можешь даже меня разлюбить – это ничего не изменит. Ты – как праздник, который всегда со мной.
Ты можешь тешить себя надеждой, что ты убежала, но это – неправда. Потому что сегодня ночью я целовал твои глаза, и опять пробовал на вкус твои губы…
Когда-нибудь я расскажу тебе – какие они на вкус. И сегодня ночью мы были с тобой вместе. Ты можешь возразить, что это был всего только мой сон… Да, сон. Ну и что? Он – был. Сны теперь стали моей реальностью, и никто не убедит меня, что всего этого не было. Ведь я все помню. И все чувствовал. Тебя, Кать, чувствовал - так, будто это было на самом деле.
Только сны и спасают…
Я люблю тебя, Кать… И с каждым днем все сильнее…
20.01.

Я ненавижу выходные. Ненавижу потому, что лишен счастья хотя бы просто видеть тебя… Это тяжело.
Катюша, может быть, ты сжалишься над непутевым влюбленным и, хотя бы, подаришь мне свою фотографию? Я буду разговаривать с ней (с тобой) тогда, когда нет возможности говорить с тобой…
Катюша, может быть, мы пообедаем сегодня вместе? Предвижу твои возражения, поэтому сразу предлагаю взять с собой Малиновского – ты ведь теперь без него не появляешься даже в моем кабинете.
Кать, ты нарочно его притаскиваешь, да? Как охранника-телохранителя?
Я с горечью вижу, что ваши с ним отношения становятся все ближе и ближе – вы понимаете друг друга с полувзгляда… Это печально, Кать… Это печально, потому что я ревную – и ничего не могу с этим поделать.
Пожалуйста, не заставляй меня усомниться в твоих чувствах – я до сих пор жив только потому, что не перестаю верить в твою любовь. Но мне так тебя не хватает, кто бы знал!
Люблю тебя, родная моя! Люблю…
23.01.

Я, кажется, возлюбил ближнего своего! Ты поняла – о ком я? Ну, конечно же, о Милко!
Благодаря нашему капризному гению, мы столько времени провели вместе – это такой подарок для меня! Ты мне даже улыбнулась! А когда ты взяла меня за руку, я почувствовал себя счастливейшим из смертных, правда, желания нахлынули с такой силой, что впору удавиться…
Но, все равно – мы были вместе, ты улыбалась…
Катенька, в субботу презентация у Волочковой, ты пойдешь? Ну, хоть с Малиновским? Тогда я не увижу тебя только в воскресение…
Я, наверное, болван, да? Я догадываюсь – что ты обо мне думаешь… Конечно, мне нужно было сто раз подумать, прежде, чем совершить этот опрометчивый шаг с женитьбой! Я должен, должен был посоветоваться с тобой! Как я мог за нас двоих решать!
Мне очень плохо без тебя, Катюша… Но у меня сжимается сердце, когда я думаю о том, что и ты страдаешь тоже – и все это только из-за меня, из-за моей глупости, самонадеянности, эгоизма. Из-за моей неспособности думать головой, из-за постоянно совершаемых импульсивных поступках. Много из-за чего!
Катя, Катя… Как я тебя понимаю! Ты абсолютна была права, поставив мне такой ультиматум! Без тех мук, которые я испытываю сейчас – как физически, так и морально, я никогда бы не понял всей мерзости своих прежних слов и поступков. Я много думаю о произошедшем, о том, как я допустил кризис компании, о своем легкомыслии…
О нас с тобой. О будущем.
О том будущем, в котором мы будем вместе, и в котором я постараюсь изо всех сил быть таким, чтобы тебе за меня не было стыдно, и – главное, чтобы ты никогда больше не мучалась по моей вине.
И не по моей – тоже! Я всю оставшуюся жизнь буду умолять тебя о прощении…
Люблю тебя.
26.01

- Кать, к тебе можно?
- Да, Ром, заходи. Сейчас еще несколько цифирек вколочу…
Малиновский сел на диванчик. Ожидая, он рассматривал Катю.
Выглядела она не слишком хорошо – постоянное напряжение, сдерживание чувств и порывов и ей дались нелегко: она осунулась, побледнела, под глаза легла тень. Жданов и вовсе почернел, на его лице только глаза и жили – и только в то время, когда Катя находилась рядом.
- Все, Ром, слушаю тебя.
- В субботу презентация у Волочковой, она приглашает все наше руководство. Пойдешь?
Катя нахмурилась:
- А я тут при чем? Я – не руководство…
- Перестань! Уж кто-кто, а мы с тобой прекрасно знаем – кто тут самое главное руководство! Спорим, что не Жданов?
- Рома, не надо так. То, что проходит в документах – это формальность, и…
- Слушай, я не собираюсь сейчас об этом говорить. Я предлагаю тебе пойти на презентацию, развеяться!
- Ага, развеюсь! Понаблюдав, как Жданов изображает идеального мужа!
- Ну, не так уж он его и изображает! Заодно убедишься в этом…
- В чем? – с тоской спросила Катя.
- В том, что Кира ему – по барабану.
- Все равно… Все равно он будет с ней… И она будет торжествующе на меня смотреть…
- Катька, ты глупая девочка! Разве не в твоих силах сделать так, чтоб она смотрела на тебя с завистью?
- Я не хочу ее провоцировать – во-первых, а, во-вторых, мы с Андреем не имеем права прилюдно общаться…
- Общаться вы имеете право!
- Ромка, да не можем мы близко друг к другу подходить, неужели не понятно? Мы не выдержим! И будет скандал!
- Кать, но отираться рядом совсем не нужно!
- А что тогда ты имел ввиду?
- Ну… я тебе в сопровождающие гожусь?
- Ро-о-ом… Ну, у тебя же свои интересы… Если ты со мной будешь, то как же твои девочки?
- Тьфу ты! Я что, по-твоему, ни о чем, кроме девочек думать не могу? Подумаешь – невидаль какая – девочки! Уж один-то вечер я обойдусь и без моделизма! Спокойно!
- Я не знаю…
- Не знаешь – обойдусь я или нет?
- Не знаю – идти мне или нет.
- Катя, пойдем, правда! А еще мы смотаемся в какой-нибудь бутик и выберем тебе какое-нибудь умопомрачительное платье, чтоб все попадали, а?
- Зачем?
- Хочется! Я хочу там быть с самой красивой женщиной, чтоб мне все завидовали, вот! Я могу иметь право на маленький каприз?
Катя поломалась еще немного и сдалась – в конце концов, ей где-то там, в глубине души, хотелось утереть нос Кире.
И был посещен бутик, и куплено невозможное платье - с таким декольте, что сам Малиновский едва дышал, глядя на Катю:
- Кать, - шепнул он ей на ухо, - гарантирую – все мужики там будут бегать за тобой хвостом. Помнишь? «Все мужчины падают у моих ног и складываются штабелями». Так и будет!
- На ну тебя!
- Помяни мое слово! А Кира – так та вообще удерет с вечеринки или напьется.
- Напьется? – удивилась Катя, - Кира? Ты не путаешь? Пил, вообще-то, Андрей…
- Не, Жданов ведет исключительно положительный образ жизни, и, в том числе, не пьет. Зато Кира прикладывается…
- Ой, как нехорошо это, Ромка… Мне ее жалко…
- Катя! – возмутился Малиновский, - а себя тебе не жалко?! Кира получила то, что хотела! Никто ее не заставлял выходить замуж за мужчину, который ее терпеть не может!
- Но она его любит!
- Это не любовь, Катя! Это какой-то мазохизм, от него лечиться нужно! Все, хватит о Кире! Наплюй и разотри! Ясно?

 Отправлено: 06.06.09 05:49. Заголовок: Глава 33 Рома знал..

Глава 33

Рома знал – какой фурор ждет всех на презентации, заранее сочувствовал всем мужикам, а , в особенности, Жданову. За себя он не особо волновался – во-первых, кто предупрежден, тот вооружен, во-вторых, предыдущую ночь он провел более, чем бурно, в объятиях темпераментной красавицы, укатав к утру и ее, и себя. Потом он хорошенько выспался, позавтракал (точнее – пообедал). И теперь он был готов сопровождать Катерину.
Накануне они договорились с Юлианой, что та отвезет Катю к своему стилисту – чтоб номер вышел совсем уж убойным. Вообще, расставшись со Ждановым, Катя сблизилась с главным пиарщиком всех времен и народов – они готовили новую коллекцию, и по всем экономическим вопросам Виноградова теперь сразу же отправлялась к Катерине; после решения насущных проблем девушки частенько болтали за жизнь.

Они немного опоздали. Нет, показ еще не начался, но почти все гости уже пришли. Их появление не было приходом – оно было явлением: по толпе, нарастая, прокатился шум, и через пару минут все мужчины смотрели в их сторону.
Жданов с Кирой в это время позировали перед камерой.
Андрей изо всех сил изображал интерес к Кире, но это так плохо получалось…
- Андрей, ну, расслабьтесь – Вы же не первый раз участвуете в фотосессии! У вас такая милая жена, вы – прекрасная пара, разве так молодожены смотрят друг на друга?
- Я смертельно устал, - почти откровенно признался Андрей, - и совсем не хотел идти сегодня на это мероприятие… Но отказаться было неудобно из-за Анастасии…
- Я понимаю, - игриво улыбнулась журналистка, - что Вам, конечно же, хотелось сейчас оказаться дома, в постельке…
Жданова перекосило – ага, в постельке с женой! Та еще радость.
- Извините, думаю, не стоит обсуждать – где мне хотелось бы оказаться!
- Но, пожалуйста, изобразите что-нибудь романтическое, и я, честное слово, от Вас отстану!
Андрей чмокнул Киру в щечку.
- А нельзя чего-нибудь пооткровенней?
- Вы же не в «Плейбое» работаете!
- Но я же не в Мурзилке работаю.
- Может быть, нам тут постельную сцену изобразить?
- Думаю, поцелуя будет достаточно!
Вздохнув, Жданов повернулся к жене, приобнял ее за талию, и коснулся губами ее губ. Кира замерла - может, хоть так он ее действительно поцелует? Но вот целовать-то Андрей и не собирался – просто подержал сомкнутые губы в нужном месте и оторвался:
- Достаточно?
- Ну, хоть так… - слегка разочарованно протянула девушка, повторить можете? С объятиями?
- Могу, - Андрей кинул на журналистку такой зверский взгляд, что та поежилась, но…
Щелчок камеры, потом – еще один, еще… Четвертого не было. Девушка-акула оглянулась на фотографа – что это он затормозил? А тот – да, затормозил, потому что уже смотрел туда же ,куда и все остальные: на Катю. И восхищенно присвистывал.
- Антон! – окликнула его журналистка.
- А? – не оборачиваясь, откликнулся он, - Маша, ты погляди – какая фемина! Пойдем, скорее, туда – она, вообще, кто?

Кира со злостью прошептала:
- И тут эта Пушкарева!
Жданов, естественно, ее не слышал – он был уже там, рядом со своей Катенькой, представшей в совершенно ослепительном виде; таком, что он перестал дышать, а толчки бешено забившегося сердца громом отдавались в ушах…
- Я… - хрипло сказала Андрей, понимая, что издалека он на нее смотреть больше не может, - я… п-п-подойду к М-малиновскому…
- Пиджак застегни! – вызверилась Кира.
- Что? – не понял ее Андрей.
- Пиджак, Дон Жуан хренов!
Жданов глянул на себя и ахнул – брюки бугрились совершенно неприлично; Он быстро застегнул пиджак – так было почти незаметно, особенно, если засунуть руку в карман. Красный, как вареный рак, он, сквозь зубы, поблагодарил Киру.
- И, - добавила Кира, - по-моему, мы договаривались, что в общественных местах ты с ней не встречаешься…
- Если ты не заметила, - яростно ответил Андрей, - она пришла с Малиновским!
- Ну… что у вас шведская тройка, я давно предполагала!
- Заткнись!
- А ты веди себя прилично! И выполняй условия договора!
- Я выполняю! – чтоб не разругаться окончательно, Жданов поскорее отошел от «любимой» жены.
Он хотел подойти к ним небрежно, как бы между прочим, но здоровый животный инстинкт гнал его со всей возможной в этом зале скоростью: чертыхаясь, он пробирался через толпу, которая вдруг оказывалась на его пути.
И вот он у цели. Катя не видела его – она общалась с корреспондентами, недавно терзавшим самого Жданова. Судя по физиономиям газетчиков, этот репортаж был гораздо более приятным, нежели фотосессия «счастливой» четы Ждановых.
Созерцание Катерины со спины заставило Андрея тихо простонать и засунуть руку поглубже в карман – тут уже и застегнутый пиджак не поможет… Сзади казалось, что на ней вообще ничего не надето – и плечи, и спина были обнажены, а вырез на спине заканчивался там, где начиналось углубление между ягодиц; материя в этом месте плотно не прилегала, как бы дразня, и предлагая шаловливым ручкам исследовать возбуждающее воображение местечко…

Журналисты удалились, при этом фотограф выворачивал назад шею, не желая покидать такую красоту. Катя почувствовала прожигающий насквозь взгляд и обернулась:
- З-здравствуй… - краснея, тихо сказала она.
- Д-да… - только и смог выдавить из себя Жданов, моментально утонув в глубоком декольте. Еще чуть-чуть – и будут уже видны темные кружки, обрамляющие соски; а, может, и видны, только их скрывает густое нежное кружево…
Андрей набрал побольше воздуха в легкие, выдохнул. Не помогло. Еще пару раз, закрывая при этом глаза – так было еще хуже, потому что перед мысленным взором встало то, чего реально он не видел, а только представлял.
Малиновский едва сдерживал хохот: он прекрасно понимал – в каком состоянии находится Жданов, и почему его рука залипла в кармане; выглядело это, действительно, смешно. Самому ему тоже было бы не до смеха, если бы не предпринятые предварительные меры. Рома усугубил ситуацию, положив ладонь Кате на талию – вот тут Жданов частично пришел в себя, яростно сверкнул глазами и рыкнул.
Тут уж Ромка не выдержал и заржал в голос. Удивительно, но на Андрея смех не произвел никакого впечатления – он свободной рукой схватил Катю за руку и, не говоря ни слова, поволок ее за собой. Ошеломленная натиском Катюша даже попыталась сопротивляться.
Хорошо, что Жданов достаточно хорошо знал помещение, в котором проводилось мероприятие; он сразу сообразил – где сейчас может быть спокойно.
За поворотом обнаружился тихий коридорчик – сюда Андрей и повернул. Еще не отдышавшись, он, сдавленным от сдерживаемой страсти голосом, заикаясь, проговорил:
- Катенька, за что ж ты меня так?
- Что не так, Андрей?
- Зачем ты так оделась?
- Что, так плохо? – чуть испугалась Катя. Она так хотела ему понравиться!
- Божественно, Кать… Только… Это я с тобой такой должен быть! Понимаешь?
- Нет! – абсолютно искренне помотала головой Катерина.
Ну, еще бы! Откуда этой девочке знать о зверином желании, которое она вызывает! О том, что он готов овладеть ею прямо здесь, сейчас, да, даже, хоть на глазах у изумленного зала и приставучих корреспондентов! О том, что он разрывается на молекулы от счастья, любви, чувства вины и животной похоти…
- Катька… - пробормотал он, вкладывая в голос все, что он сейчас чувствовал – в надежде, что она поймет. А она продолжала смотреть на него.
- Бог ты мой, Катенька, - ну, как ей объяснить, что он не может дальше выдерживать условия договора? Не потому, что такой плохой, а потому, что это – не в человеческих силах, - Ка-а-ть...
Не долго думая, он взял ее руку и прижал к себе – к тому месту, которое невозможно было скрыть даже пиджаком. Катя вздрогнула, осознав – в чем дело; глаза ее изумленно расширились, но сердечко подвело, и тело, не желающее слушать доводов разума – тоже. Рука сама нежно погладила выпуклость и слегка сжала плоть, жар которой ощущался даже через материю.
Это движение было последним, что отделяло Андрея от пропасти, куда он стремительно падал в водовороте сумасшедшего вожделения – он издал какой-то нечленораздельный звук и в изнеможении прислонился к стене; на лбу выступили крупные бисеринки пота, грудь от взбесившегося дыхания ходила ходуном. Сквозь стиснутые зубы он еще успел прошептать:
- Ты нарочно издеваешься?


- Нет! – оторопело ответила Катя, понимая, что она ничего не понимает из того, что делается сейчас с ней и ее чувствами. Она отдалась порыву и всем телом прижалась к Андрею, ощущая, как внутри нарастало что-то, готовое свести ее с ума; и оно выросло, и в некоем первовзрыве разметало остатки мыслей, оставив только оголенные нервы, с жадностью вбиравшие ласки Андрея.
А он просто уронил голову, обцеловывая сухими губами королевские плечи; одна его рука все-таки уползла в заманчивый вырез на спине и теперь ритмично сжимала обнаженное (еще мысль мелькнула – она что, без нижнего белья?) полукружье, другая оглаживала спину с самой нежной, самой мягкой, самой гладкой на свете кожей.
- Пойдем отсюда! – прошептали они хором, и засмеялись, и окатили друг друга бездонными взглядами. А потом вышли в гардероб, только Катя, застегнув пальто, вдруг вспомнила, что ее одежда осталась у Ромки.
- Какая одежда? – ревниво спросил Андрей, - Почему у Ромки?
- Если дома меня увидят в этом… Удушение – это будет самое простое…
- Ладно, пойдем, я тебя посажу в машину и найду Ромку.
- А разве тебя к нему уже не пускают?
- Что? – не понял Андрей, потом до него дошло, и он рассмеялся, - Меня там уже забыли, я та-а-а-ак давно девушек не приводил!
- Тогда я тебя здесь подожду…
- Нет…
- Почему?
- А вдруг мою красавицу украдут? Или ты убежишь? У тебя просто мания куда-нибудь убегать…
- Я не убегу…
- Все, не капризничай, не знаю – как ты, а я смертельно хочу, наконец, остаться с тобой!
Они сели в машину, оттуда Андрей, по подсказке Катерины, позвонил Малиновскому:
- Ромио, позвони своему консьержу, чтоб меня впустили.
- Это еще зачем? У тебя что, своей квартиры нет?!
- Дурак! У тебя Катины вещи остались.
- А-а-а-а! Ну… ладно… Надеюсь, вы только заберете и все и – адьес?
- Ну, естественно, Малиновский!
- Ладно. И – смотри, не задерживайтесь, я с девушкой приду.
- Понятно все, понятно. Звони!
- Э-э-э-э…
- Что?
- А ты не спросишь – как Кира?
- Вот это – последнее, что я спрошу. И сейчас, и вообще!
- Не зарекайся!
- Отстань, Малина, мы спешим.
Малиновский заржал.
Они заехали к Ромке. По дороге почти не разговаривали, потому что Андрей гнал машину, и Катя очень боялась его отвлекать. В квартиру попали без проблем.
- Подожди на кухне, я быстренько переоденусь.
- Ты меня стесняешься? – Андрей вновь ласкал ее спину.
- Не-е-ет… Просто… Мы обещали Ромке, что здесь не задержимся…
- Не задержимся… - уверил Катю Жданов.
- Тогда выйди…
- Слово женщины – закон! – и он повиновался.

- Дай сюда! – властно протянул руку Андрей за пакетом, в котором было платье.
- Зачем?
- Ты его будешь надевать только тогда, когда мы будем вместе. Договорились?
- Но… зачем тебе?
- Оно останется у меня. Чтоб не было искушения… И чтоб никто не лапал тебя за голую спину!
- Ты что, к Ромке ревнуешь? – удивилась Катя.
- Ко всем. Ты – моя. Понятно?
- Не совсем…
Андрей решил не продолжать спор:
- Ты готова? Поехали?
Какой-то он странно покладистый сегодня. Странно даже…
Ехали снова молча. Попали в небольшую пробку – но это не слишком им помешало; они тут же приникли друг к другу в жадном поцелуе; и хоть задержка бесила, но время во взаимных нежностях текло незаметно.
- Кать… - вдруг спросил Андрей, с трудом отрываясь от ее губ, - а ты уверена, что хочешь этого?
- Ты о чем? – Катя, полузакрыв глаза, уткнулась ему в плечо, силясь отдышаться перед следующей порцией поцелуев.
- О том, что сейчас будет… Ты уверена, что завтра не пожалеешь?
- Завтра будет завтра! - Катя сама потянулась к нему, - Может, и пожалею! Но сейчас не хочу даже думать об этом! Я ужасно, просто ужасно соскучилась по тебе! Я не знала, что может быть так плохо…
- Я тоже… Кать… Я очень тебя люблю!
- И я…
Машины впереди тронулись; Катя с Андреем с сожалением оторвались друг на друга.

Катя смотрела в окно и не понимала ничего:
- Андрюш… куда мы едем?
- Все нормально… Не хочу снова в пробку попасть, тут и закоулочками можно…
Он ушел в свои мысли. Катя, Катенька… любимая девочка… я опять все неправильно делаю, ведь завтра угар пройдет, и ты пожалеешь… Ты сегодня говоришь, что все нормально… А завтра?
Катя больше не спрашивала – куда они едут, она уже поняла, только не понимала ничего.

- Ну, вот… приехали…
- Что это значит?
- Я привез тебя домой…
- Я поняла… Только… зачем?
- Кать… - он избегал смотреть на нее, - я подумал… Нельзя так… Я обещал… Ты должна знать, что я умею держать слово. Ты меня от него не освободила, значит, завтра все вернется на круги своя… Я не хочу так. Я не хочу, чтоб ты была моею на одну ночь, а потом снова делала вид, что мы не знакомы… Я теперь хорошо понял – почему ты поставила такие условия. Когда я их принял, я еще ничего не понимал… Сейчас – понимаю. Поэтому – лучше будет, если мы разойдемся по домам, не провоцируя друг друга…
- Ты… - у Кати на глаза навернулись слезы, - Ты меня больше не любишь?
- Катька! – с жаром повернулся он к ней, - Я люблю тебя больше жизни! И именно поэтому я не хочу, чтоб ты страдала! Пусть действительно пока ничего не будет – зато позже, немного позже все будет как у нормальных людей! Я не хочу прятать тебя по углам, я не готов смотреть на тебя издалека, не смея подойти. Я сегодня сошел с ума, и тебя свел тоже… Прости… Прости, любимая… Ты же сама знаешь, что сейчас прав я… Иди…
- Поцелуй меня, - безжизненным голосом сказала Катя.
Он наклонился и легонько коснулся ее щеки:
- До свидания, любимая!
Не сказав ничего в ответ, Катя вышла из машины и с силой захлопнула дверцу.
- Гад! - прошептала она.
Но самое обидное было в том, что он – абсолютно прав. И он, в отличии от нее, держал свое слово.
- Все равно – гад! Ненавижу!

 Отправлено: 06.06.09 10:42. Заголовок: Рыжий Кхм, и товарис..

Рыжий Кхм, и товарисч Ромио так легко отпустил Катю вместе с Андреем с вечеринки? ))) Немного нелогично, имхо)))) Но все равно очень занимательно, спасибо!

 Отправлено: 07.06.09 07:50. Заголовок: Maria_the_cat товари..

Maria_the_cat

цитата:

товарисч Ромио так легко отпустил Катю вместе с Андреем с вечеринки? ))) Немного нелогично, имхо))))

Но он же не пастух ) Тем более, что Катя сама приняла решение не общаться близко со Ждановым. А, удерживая ее, Рома мог только усугубить ситуацию и нарваться еще и на ревность.

 Отправлено: 07.06.09 07:51. Заголовок: Глава 34 Жданов вы..

Глава 34

Жданов выждал некоторое время, не отъезжая от подъезда. Сейчас он позвонит. Позвонит и скажет, что готов отправиться с ней хоть на край света, но только пусть это будет ЕЁ решение, взвешенное и обдуманное, а не тот порыв, который они только что испытали.
Он не мог понять – какими силами ему удалось отказаться от совместного вечера, ведь желание никуда не делось; от него мутилось в голове, и сердце билось с перебоями. Но он был рад, что смог преодолеть сиюминутные страсти.
- Катенька…
- Что? – голос холоден, как если бы не было последнего сумасшедшего часа.
- Катюша, я очень тебя люблю…
- Я поняла, - язвительно.
- Кать, ты не поняла. Я действительно безумно люблю тебя и хочу в этот вечер быть с тобой. Если ты не передумала – спускайся. Я – здесь, у твоего дома, я никуда не уезжал…
- Нет уж! – быстро проговорила Катя, - доктор сказал в морг, значит, в морг! Я никуда с тобой не поеду!
- Катя, ты уверена?
- Абсолютно!
И она кинула трубку.
Вот так.
Еще одно подтверждение того, что он был прав. Только это случилось бы завтра…
Андрей вздохнул и завел машину. Одна радость – не нужно изображать из себя счастливого молодожена на презентации.

Ромка высмотрел, наконец, для себя девочку и уже намеревался к ней подкатиться, как к нему самому подкатилась не слишком трезвая Кира:
- Малиновский, где Жданов?
- Не знаю… - ответил Рома, - где-то тут был…
- Ты и не знаешь? – не поверила Кира, - Ну, хорошо, задам вопрос по-другому: а где Пушкарева?
- Катя поехала домой.
- С чего вдруг? Она ведь тут сегодня была королевой бала, все мужики на нее пялились!
- Кир, я никогда раньше не замечал в тебе зависти…
- Какая зависть, Малиновский? Я зла! Мой муж уезжает с этой мымрой, а я должна это молча проглотить! Ну, я ему покажу!
- Кира, вот мне ты эту песню о муже не пой, а? Я ведь все знаю. Жданов не нарушил ваших договоренностей – он честно откатал обязательную программу – покрасовался с тобой перед фотографом. А вот что он делает в свободное от обязательств время – это уже, извини, не твое дело!
- Мое! Они ушли отсюда вместе!
- Думаю, этого никто почти не заметил – как раз начался показ.
- А-а-а! Так ты знаешь, что они вместе!
Рома пожал плечами.
- Значит, они поехали к нему домой! Ну, я им сейчас устрою! – Кира развернулась, но, оказалась, что она пьянее, чем думал Ромка – и если бы он ее не подхватил, то светская красавица валялась бы на теперь полу.
- Ну, что ты задумала? – держа Киру в объятиях, спросил Рома, - оно тебе надо?
Кира не пыталась вырваться – наоборот, она сама приобняла Романа и склонила голову ему на плечо:
- Ромка… Мне так плохо! Если бы ты только знал!

- Кир… Кирюша… - Ромке стало жалко эту странную женщину. Вроде бы – умная, но совершает порою потрясающие по глупости поступки. Вроде бы – красивая, но ведет себя иной раз так, как не вела и Катя в те давние времена, когда еще никто не знал, что она – красавица. Зачем ей это замужество, если ничего, кроме страданий и нервотрепки оно не дает?
- Ром… Увези меня отсюда, пожалуйста… Мне, наверное, сейчас нельзя за руль…
- Ох, Кирюша… Что же ты с собой делаешь, а? Ладно, пойдем…
Малиновский довез ее до дома, проводил до квартиры.
- Не уходи, а? – жалобно сказала Кира, - я устала одна… У меня, наверное, скоро клаустрофобия начнется…
- Глупая какая!
Кира скинула шубу, прошла в комнату. На столе стояла бутылка виски, стаканчики.
- Выпьешь чего-нибудь? – себе она налила и, поморщившись, быстро выпила.
- Кира! – Рома подошел, забрал у нее из рук стакан, - Ну, что ты делаешь?
- Пью… А что еще делать? – Кира села на кровать, плечи безвольно опустились, - Ромка, ну, что мне делать? Как его вернуть?
Малиновский сел рядом:
- Кира, а зачем он тебе?
- Он мой! Он – мой муж, в конце концов!
- Ки-и-ира! К чему эти игры? Ты ему не нужна, и знаешь об этом. Но ведь и он тебе не нужен!
- Нужен!
- Кира – нет! Не нужен уже давно, только ты вбила себе в голову, что он – твой. Скажи, ну, скажи, разве ты была с ним счастлива?
- Да, конечно… только…
- Только это было очень давно, так? Давно настолько, что ты даже не можешь вспомнить?
- Зачем ты меня мучаешь? – Кира посмотрела ему в глаза.
- Я? Нет, ты сама себя мучаешь!
- Ро-о-м! – Кира положила голову ему на плечо, всхлипнула…
Рома обнял ее – а что оставалось делать? И сразу же в голову полезли бесовские мысли. Собственно, а почему бы и нет? В животе похолодело, а потом поползла горячая волна – эх! Кира же довольно темпераментная особа, если судить по рассказам Жданова… А она на голодном пайке – у-ух, сколько! Вполне можно рассчитывать на торнадо… Черт возьми, Жданов не должен же на это обидется – в конце концов, Кира ему нафиг не сдалась, а тут такая ситуация… Бери ее тепленькую прямо сейчас…
Незаметно, как бы невзначай, Малиновский начал оглаживать бочок Киры, мягко переходя на легкий массаж… Кира, пребывая в нетрезвой прострации, не слишком обращала внимания на его манипуляции, и лишь когда Рома, осмелев от отсутствия сопротивления, переместил вторую руку ей на грудь, она дернулась, и, чуть отстранившись, посмотрела на него удивленными глазами:
- Ты что-о-о-о? Малиновский?
- Я? Ничего… Я так, мимо проходил, - и, не давая ей больше ничего сказать, приник к ее губам.
Кира сначала отстранилась еще больше, даже руками уперлась ему в грудь, но Рома сильнее прижал ее к себе.
Я тебе кто – Роман Малиновский или поросячий хвостик? Гадом буду, ты сегодня станешь моей!
Организм сладостно заныл в предвкушении, Роман сам с собой поспорил «получится-не получится». Если получится, то Катька с Андреем, в конце концов, поженятся, а если – нет, значит, он всерьез займется Пушкаревой. Интуитивно он чувствовал, что Кира поддастся – она слишком пьяна, слишком устала от одиночества, и ей слишком не хватает скупой, так сказать, мужской ласки. И еще он чувствовал, что сейчас не нужно слишком нежничать – легкая агрессия, этакий небрежный мачизм будут как раз впору, чтоб расшевелить холодную красавицу и заставить ее кричать от страсти.
Но если он ошибается… Ох! Надают по мордасам и выкинут за шкварник как уличного кошака, дорвавшегося до заветного погреба со сметаной. Ох-ох!
И он, чуть повернувшись, навалился на нее всем телом, опрокидывая на кровать. Кира не могла даже возмутиться – рот ее был закрыт поцелуем, который, признаться честно, кружил голову. Вот только она не могла понять – что вызывает головокружение: его губы или, все-таки, выпитое вино. Кира попыталась высвободиться, но не смогла – Рома жестко придавил ее постели, и, казалось, совсем не обращал внимания на то, что она не давала своего согласия на этот… хм… эксперимент! Эксперимент? Ну, да! А как еще это назвать? Но когда он прекратил терзать ее губы и слегка приподнялся – очевидно, чтоб лечь поудобнее, она сама обвила его руками…
Вот теперь она почувствовала его восставшую плоть, и мгновенно в ней проснулось ответное желание – она даже благодарна была ему: после Жданова, так унизившего ее своим равнодушием, желанность для мужчины стала для нее ценнейшим подарком… Что греха таить – ей уже начинало казаться, что она никому не нужна, никому не интересна…
И она с жаром ответила, наконец, на Ромкин поцелуй.
- Теперь хочешь? – прошептал он, терзая ее грудь.
- Да…
- Жалеть не будешь?
- Нет…
- Ну и умница…
Рома помог ей раздеться, отметив про себя, что фигура – увы! – далеко не пушкаревская, но что уж выпендриваться! Какая ему сейчас, в сущности, разница – он мог получить дамочку и похуже, эта, во всяком случае, точно не фригидная.
А Кира плавилась под его руками, вся накопившаяся за месяцы воздержания энергия нашла достойный выход, и было наплевать – что потом, главное – здесь и сейчас. А здесь и сейчас она металась под ним, заклиная не останавливаться, вжимая его в себя и не пытаясь сдерживать стоны.
- А ты - горячая штучка! – восхищенно пробормотал Рома, переводя дыхание.
В ответ Кира, обхватив его ногами и руками, перевернулась, и они поменялись местами; теперь Кира восседала сверху, напоминая Ромке воительницу Диану.
- Ах, хороша, чертовка! – прихватывая ее руками за бедра, сказал Роман, - Скачи, милая! Д-д-да! Вот так! О-о-ох!
И она старалась, но только теперь она старалась для себя: то насаживаясь глубже, то приподнимаясь так, чтоб чувствовать его лишь чуть-чуть – и тогда он притягивал ее к себе руками, а Кира смеялась, запрокинув голову; и он дурел от этого похотливого смеха.
Но вот она замерла, поджалась, стиснула его бока коленями, чуть выгнулась, добиваясь полного проникновения и закусила губу; Рома понял, что она близка к завершению, тогда он быстро облизал свои пальцы, протянул руку, нащупал бугорок, достигший вполне впечатляющих размеров, и мягко погладил его, чуть-чуть нажимая в ритме того танца, который вели их тела. Это было последним, что ощутила Кира перед лавиной сладострастья, обрушившейся на нее. От неожиданно острых ощущений она закричала, и, едва прекратились спазмы, рухнула Роме на грудь.
Он, крепко обняв Киру, тут же перевернулся и несколькими мощными толчками достиг оргазма.
- Уффф! – Рома скатился набок, чуть отдышался и приподнялся на локте: Кира с совершенно умиротворенным лицом улыбалась, глядя на него.
Ромка лениво положил ей руку на грудь, потрепал двумя пальцами сосок, тоже улыбнулся:
- Надеюсь, тебе понравилось?
- О-о-очень… Спасибо…
- Тебе спасибо, радость моя! Очень славно было, я не ожидал такого темперамента…

Андрей, не смотря на печально закончившийся вечер, был в самом прекрасном расположении духа. Он не ожидал от себя такого подвига. А это был, действительно, не просто поступок – подвиг. Самый настоящий. Он впервые в жизни отказался от того, что хотел. Да – он привык получать все на блюдечке с голубой каемочкой, настолько привык, что никогда даже не задумывался о том, что может быть иначе; именно поэтому безумно удивился, когда провалилась коллекция из дешевых тканей. Удивился – да, но не задумался. А потом контрабандисты. Но и тогда не задумался, потому что Катя приняла удар на себя, успокоила и нашла выход. И еще раз желаемое он получил не сразу – саму Катю. Но здесь конфетка все-таки упала прямо в протянутые ладошки, а небольшая борьба за конфетку приятно пощекотала нервы. Да, он переживал, но знал все равно, уверен был, что Катя не сможет устоять.
А потом вдруг все пошло как-то наперекосяк – Катя оказалась какой-то другой, она то сама рвалась к нему, то отталкивала; вместе с тем, это совершенно не было игрой. Так получалось. И еще получилось так, что их души были соединены на небесах или еще где-то, где решаются судьбы… Так не бывает – миллион раз говорил он себе, но стоило увидеть Катю, как становилось ясно: бывает. Наверное, очень редко, но - бывает.
И вот сегодня он совершил мужской поступок - пока, к сожалению, лишь для того, чтоб его оценила Катя. С другой стороны – разве не для нее он жил?
Внезапно он подумал о женитьбе.
Странно, но понятие «брак» для него было неразрывно связано с Кирой Воропаевой. Киру прочили ему в супруги с малолетства, что, впрочем, он никогда всерьез не воспринимал. Когда Кира стала старше, он к ней начал присматриваться – ведь родители не унимались, твердя, какая Кирюша замечательная. В 25 он понял, что все равно ему никто не нравится так, чтоб спирало дыханье и хотелось совершать сумасшедшие глупости. И он пришел к выводу, что та любовь, о которой пишут в книгах – это не для него. А если так, то, почему бы и не Кира?
Однако, Кира так не считала – она не верила ему; что ж, правильно не верила, но в нем проснулся азарт охотника, а следом – влюбленность. Ненадолго. Ровно до того момента, как он понял, что теперь Кира никуда не денется – будет так, как хотели их родители.
И снова в жизни появились девочки – одна, другая, пятая, десятая… Кира «как бы» не замечала их. Сначала Жданову было неловко врать, но потом он привык, ведь, на самом деле, это все напоминало игру с известными им обоим правилами:
- Ты почему не позвонил?
- Я был занят?
- Опять девочки?
- Нет, встреча.
И каждый раз что-то в этом роде. Оба они знали, что придет время, и они станут мужем и женой. Он надеялся, что ничего особо не изменится, она – что его поведение изменится в корне. Оба врали и себе, и друг другу.
Когда же Андрей сделал Кире предложение - вынужденно, что и говорить? – он начал понимать, что брак с Кирой не так уж замечателен, как могло показаться. Жесткий контроль, сцены ревности, истерики… Да, он, конечно, не ангел, но… возмущал, в общем-то, тот факт, что раньше она так не истерила, хотя все знала. С какой радости он вдруг должен начать вести себя иначе?
А вот с Катей… С Катей – по-другому. И дело не только в том, что Катя не станет мириться с его походами налево, дело в том, что от Кати ему совершенно не хочется гулять! Даже сейчас, когда он, в принципе, вполне может жить в свое удовольствие… он после работы едет домой… Очень изредка заезжая куда-нибудь поужинать, но чаще – ест дома, наскоро приготовив что-нибудь из полуфабрикатов или заказав еду в ресторане.
Переключает каналы телевизора, высматривая новости, а потом – что-нибудь спортивное: футбол, хоккей, бокс, ралли… Иногда смотрит кино. А потом включает музыку и лежит, заложив руки за голову, думая о себе и о Кате. Или пишет ей письма. ..

Девочка моя милая, я хочу надеяться, что обида твоя быстро пройдет – ты ведь умница, ты ведь знаешь, что так было правильно.
А что я мог поделать? Лично я не могу выдерживать твою холодность, когда я слышу «Андрей Палыч», мне хочется выпрыгнуть в окно. Нет, родная… Давай уж так: или ты отменяешь свой ультиматум, или я буду держать слово.
Я понимаю, что обидел тебя. Но, Кать, ведь таким был твой выбор, разве не так?
А вот, думаешь, мне не было обидно? Там, в ресторане, когда я стоял на коленях и звал тебя? А ты даже не обернулась…
Нет, Катюш, только не подумай, что я мщу… или что-то в этом роде… Как я могу? Знаешь, для меня нет на свете никого, важнее тебя. Никого…
Даже я сам не важен…
И еще – я хочу развестись с Кирой. Чем быстрее – тем лучше. Как это сделать? Мне нужно позвонить отцу или съездить? Нет, конечно, съездить – разве про все по телефону можно сказать? Значит, надо выбрать, как минимум три дня. Ах, Катька! Как было бы здорово съездить вместе, а?
Нет. О чем это я? Если мы поедем вместе, то ты опять возьмешь удар на себя… Нет… Я должен отдуваться сам… И я это сделаю – верь мне!
Я очень тебя люблю, Катенька.
Ты только не сердись на меня, пожалуйста, хорошо?
Целую твои нежные глазки…
29.01

Малиновский задремал, но вскоре проснулся; Кира мерно посапывала у него на плече. «Как мало нужно человеку для счастья!» - подумал Рома, осторожно выполз из объятий Киры и, прихватив свою одежду, ушел в ванную одеваться.
Защелкивая дверь, размышлял о том, что женщины, имеющие замок, который нужно закрывать на ключ, в чем-то стервы – ну, как порядочный мужчина может уйти, оставив дверь открытой? И приходится будить, а после выслушивать глупый лепет о следующей встрече… Или – того хуже: оставаться до утра… Вот уж это – совсем бр-р-р-р! Лучше выслушать все претензии ночью, пока она сонная и еще не отошедшая от удовольствия… Хотя… утром можно торопиться на работу… Но женщины с замком-защелкой хороши во всех отношениях.
Ромка выскочил из подъезда, чуть приплясывая от недетского мороза, забрался в карман за ключами и… наткнулся на средства предохранения.
От головной боли, типа.
- О, черт! – стукнул он кулаком по крыше автомобиля, - Ну, идиот! Ну, уже ж с Викусей попал, так какого черта?!
Сел в машину, продолжая чертыхаться: Да-с, Ромио, не начнет у тебя голова варить, покуда не влипнешь! Но… Кира-то – не Вика! Не будет она так беспечна, однако, со Ждановым они сто лет вместе, если б какие-то проколы были, он бы знал…
- Ладно, Ромио, обойдется на этот раз, но, чтоб больше!!! Ни за что и никогда!

Глава 35

Утром Кира и Малиновский встретились в приемной. Роман ласково поздоровался, а Кира, чуть порозовев, отвела глаза.
Позже, сидя у себя, Ромка размышлял на тему: отправить ли Киру сразу в Гондурас или оставить ее пока в списке возможных любовниц? Ну и - решил пока погодить, посмотреть – как она себя будет вести.
А Кира никак себя не вела. Когда она проснулась, то даже не сразу поняла – почему ощущает такую легкость во всем теле, и почему настроение, не смотря на похабное поведение Жданова, замечательное! Потом вспомнила Малиновского, но… не стала ругать себя за это маленькое приключение. В самом деле – почему бы и нет? Ей давно пора было завести любовника – вот такого, как Малиновский: нежного и страстного. Кира вернулась мыслями во вчерашний вечер и вздохнула: она не прочь была бы повторить.
- Ах, как приятно, оказывается, изменять мужу! – воскликнула Кира, взяв фотографию, с которой улыбался Жданов, - Просто необыкновенно приятно!
И она показала фотографии язык.
Появление Киры, находящейся в одном из самых своих чудесных расположений духа, не ускользнуло от бдящего ресепшена – тем более, что Воропаева (ой, Жданова, конечно) опоздала.
Не упустили девАчки и то, что Катя пришла мрачная – довольно рано, Малиновский был обычным, а Сам нарисовался чуть позже КирьЮрьевны в точно таком же, как и она, отличном настроении.
И что бы это значило? – вот вопрос, который с места в карьер начал мучить Женсовет. Они, конечно же, не верили в реальность брака между Ждановым и Воропаевой, вот только не понимали: как же так Кире удалось охомутать шефа, который до беспамятства влюблен в Пушкареву? Было ясно, что новоиспеченные супруги не только не живут вместе, но и находятся в крайне неприязненных отношениях, было так же ясно, что никаких претензий по поводу того – кто, с кем и где проводит время, у них тоже не было. То есть – нормальный фиктивный брак, хотя, на светский мероприятиях, они появлялись неизменно вместе: позировали, фотографировались и изображали счастливую пару.
Пушкарева при всем при этом избегала Андрея – даже переселилась в отдельный кабинет, где частым гостем стал Малиновский, благо кабинеты находились рядом.
Словом – все непонятно, интригующе и безумно интересно.
Вот только никто, в том числе и Катя Пушкарева, не торопился приоткрыть завесу тайны, заставляя пытливые умы Женсовета, охочие до всяких тайн, выдвигать свои версии, строить догадки и организовывать слежки.

Встретив Малиновского, Кира смутилась – хотелось сказать ему что-то легкое и веселое, тем более, что поприветствовал он ее, вроде бы, доброжелательно и слегка интимно (а вдруг – показалось?), но… госпожа Жданова почувствовала, что у нее краснеют щеки, и она поспешила скрыться в своем кабинете.
«А все-таки, в койке она хорошА!» - ощупал фигуру КирЮрьевны взглядом Ромка.

В ЗимаЛетто ворвался ураган, имя тому урагану было – Александр Воропаев. Ни с кем не здороваясь и никого не задирая, он промчался сразу в кабинет к сестре и, плюхнувшись на диван, грозно сдвинул брови:
- Ну, рассказывай!
- Что? – изобразила маленькую непонятливую девочку Кира.
- То! – Саша кинул на стол расцвеченную всеми цветами радуги газетенку, - Это что за цирк?
Кира взяла газету: она услужливо раскрылась на том самом месте, видимо, Саша не раз просмотрел статью. В статье, естественно, рассказывалось о прошедшей презентации и с фотографии, в том числе, сияли супруги Ждановы.
- Ну и? – зло спросил Воропаев, - Почему же я узнаю последним о столь эпохальном событии? И что это вообще?
- Са-а-аш, - лениво протянула Кира, - ну… мы решили расписаться пораньше… вот и все… а почему ты так удивлен? И зол?
- Я удивлен? – закричал Саша, вскакивая, - Я не удивлен, сестренка, я в бешенстве! И требую объяснений!
- Ты так кричишь, как будто это для тебя новость! И как будто ты не знаешь, что мы собирались пожениться…
- Ты меня за идиота держишь? Как будто я не знаю, что вы расстались, и что у твоего распрекрасного Жданова роман с Пушкаревой, чему я рад чрезвычайно!
- Твоя информация не соответствует действительности, - Кира откинулась на спинку кресла, - Жданов – мой муж, и тебе придется с этим смириться…
- Кира! Кирочка! Сестренка! Ты сошла с ума! Зачем тебе это, объясни!? Что за спешка? С какой радости вы вдруг срочно расписываетесь, никого не извещая? Что? – Саша вдруг замолк и побледнел, - Кира… Скажи… Ты беременна?
И он с ужасом уставился на сестру. Кира вознесла хвалу всем Богам, которые только существуют на свете – сама она ни за что бы не придумала такое.
- Да! Я беременна, - кротко призналась новоявленная Жданова, - И ты скоро будешь дядей.
- Оп-паньки! – Саша сел, едва не промахнувшись мимо дивана, - Вот тебе, бабушка, и сходила за хлебушком… Кира? Ты в своем уме?
- Какая-то странная реакция! – ответила Кира.
- Странная – не то слово… Зачем Кира? Зачем это тебе было нужно?
- Саш… ну… так получилось…
- Что ты мне сказки рассказываешь? «Так» получиться не могло! Если все эти годы ничего не получалось, значит, в этот раз ты постаралась сама! – он замолчал, пристально глядя на сестру. Потом все-таки спросил, - Какой срок?
- Аборт я делать не буду в любом случае!
- Дура! – рявкнул Саша и выскочил из кабинета, хрястнув дверью.
- Дура! - повторил он уже в приемной, и, не обращая внимания на замерших за столами секретарш, быстро ушел.

Кира не расстроилась, она улыбнулась вслед брату томной улыбкой. А почему бы и нет? Только ребенок будет от Малиновского, а, впрочем – какая разница? Ей в этом году исполнится двадцать восемь, куда уж дальше тянуть?

Катя нервничала. Конечно, Андрей достоин уважения – он впервые САМ не поддался на хотения, а хотения были более чем, но… как-то противненько от этого на душе. Ему было так же, когда он плакал, стоя на коленях в ресторан? И он, после этого, не возненавидел ее?
Невозможно… Это просто невозможно, так не бывает…
Вчера хотелось его убить, кричать ему гадкие унизительные слова, она - сдержалась. С трудом. Она его ненавидела половину ночи – еще и потому, что ей снилась потерянная встреча, его ласки, по которым она так скучает, без которых и жить уже невмоготу. Тогда что? Идти к нему и говорить: Бог с ним, с нашим договором? Я согласна быть твоей любовницей? И что потом? Кто даст гарантию, что это – выход, что потом он не привыкнет к такому положению вещей? Нет уж! Так никогда не будет! «Я же - Пушкарева!» - упрямо прошептала Катя. Как ни странно, это помогло. А вот – идти ли к Андрею? Сказать ли – что она не сердится?
Наверное, не нужно…

Катенька, это какой-то кошмар, но я понял, что не могу сейчас ехать в Лондон! Просто потому, что у нас нет недели! Не оставлю же я тебя перед показом на съедение нашему доморощенному гению – он просто сживет тебя со свету! И – ужас какой – я даже не могу попросить Киру, чтоб она взяла Милко на себя – она из гадости не станет этого делать…
А что делать нам? Как быть? Я не знаю – сколько я еще смогу выдержать без тебя, мне плохо, страшно и… невозможно. Не представляю – как я раньше без тебя жил… Хотя, разве можно назвать ту, прежнюю жизнь – жизнью? Нет. Нельзя. Я тогда даже не знал – что значит жить! Что значит – засыпая и просыпаясь вспоминать тебя, мою милую, и мечтать о том недалеком времени, когда мы снова будем вместе.
Девочка моя дорогая, как же я тебя люблю!
31.01

Кира встретилась с Малиновским в гараже, после работы – как бы случайно. На самом деле, она его ждала, хотя и не надеялась ни на что. Она и сам не знала – ждала или нет: меланхолично стояла у своей машины, протирая переднее стекло; не замечая, что движения давно стали механичными…
- Эй, красавица, дырку протрешь! – перехватил ее руку Роман, - Что загрустила?
Кира усмехнулась – можно подумать, у нее веселье через край должно плескаться, но заставила себя улыбнуться. Улыбка вышла кривоватой – а что делать? И она заставила себя пошутить:
- Тебя жду…
- Да ну-у-у? – удивленно протянул Рома, - Правда что ли?
Интересно – поверил или нет? – подумала она.
Интересно – правда ждет или так сказала? – подумал он.
- Ну, а если меня, то… - хитро прищурился Малиновский, - то…
Кира замерла, а, чтоб он не догадался, высвободила руку и потянулась к дверце.
Рука дрожит – отметил Рома. Неужели, правда, так плохо? Непрошеной гостьей в сердце заползла жалость. Но что он мог? Утешить – так только специфически, вряд ли это ей надо. Вряд ли она захочет повторить – сейчас-то, в трезвом виде… И – главное – как бы ей при этом объяснить, чтоб она не рассчитывала на длительные отношения… И на что-то серьезное с его стороны – тоже…
- А ты куда? – спросил Рома.
- Домой… - пожала она плечами, - куда же еще?
- Ясно…
Да что ему ясно? – в сердцах подумала Кира, - Он, что же, ждет, что я сама приглашу? И на что он рассчитывает? Ладно, один раз она поддалась, но больше!
Ох, как стыдно признаваться даже себе, что больше – хотелось. Что уже три дня она только об этом и думает, что не может заснуть… Но как объяснить, что она не напрашивается быть его постоянной девушкой, ей это совсем не нужно… Нужно просто теплое тело рядом, чтоб не выть в подушку, Чтоб хоть на несколько часов почувствовать себя желанной… Гормональная поддержка нужна, в конце-то концов!
А он стоит рядом и как будто чего то ждет… Решиться? Наплевать на все и сказать? Пригласить? И пусть хоть трава не растет – вряд ли будет хуже, чем сейчас, в конце концов, они же УЖЕ любовники!
Они заговорили хором, и тут же оба замолчали, выжидающе глядя друг на друга.
Рома улыбнулся:
- Кир, я не буду возражать, если ты пригласишь меня на ужин, - и он слегка притянул ее к себе, - а?
- Ну… я не знаю… - ей как-то стало страшно.
- Подумай… Я подожду… - он отпустил ее, засунул руки в карманы и отступил на шаг, - Ну? Решайся! Ты же ничего не теряешь.
- Хорошо, - решилась Кира, - поехали…
В конце концов, все ведь могло ограничиться только ужином, разве не так?

Поехали каждый на своей машине, встретились у подъезда.
В лифте Малиновский чуть приобнял Киру. Она, немножко виновато, сказала:
- Ром… Только… у меня ведь никакого ужина дома нет, я заказала в ресторане.
Ромка захохотал. Кира пыталась узнать – почему он смеется, но он махал руками и загибался, держась за живот. Наконец, слегка придя в себя, сообщил:
- Я тоже подумал, что вряд ли ты ожидала сегодня нахлебника и поэтому тоже заказал ужин в ресторане.
Теперь они расхохотались оба. Взаимный смех снял Кирино напряжение, теперь она чувствовала себя более уверено: ведь он попросился сам, ей не пришлось приглашать, оставалось только согласиться.

После ужина, сопровождаемого смехом и шутками, наступила неловкое молчание. Малиновский отправился на кухню покурить, Кира собирала посуду, от волнения руки тряслись, посуда позвякивала. Собрала, отнесла на кухню, поставила в раковину. Посмотрела на Ромку, стоящего к ней спиной, и поняла, что больше всего на свете хочет подойти сзади и просто обнять его. И поблагодарить за то, что спасает…
Но, конечно, она этого не сделала, а вернулась в комнату.
Через некоторое время вернулся Рома:
- Ну, что?... Спасибо за ужин… Я, наверное…
Кира вскинула на него глаза, начавшие наполняться слезами. Рома покачал головой:
- И откуда слезки? - он подошел, провел осторожно пальцем по щеке. Кира едва сдерживалась, чтоб не зарыдать, уткнувшись в его плечо, и Ромио это понимал, - Ну? Что с тобой сделать? А?
Надо было бы, конечно, поцеловать и – так далее, но уж очень странным было утешать сексом плачущую женщину. Вот только – по-другому он не умел. Если только с Катей… Но – стоп! Почему он так часто думает о Кате, он ведь точно знает, что отношение к ней не назвать даже влюбленностью. Но и братско-сестринскими – тоже, все-таки, Пушкарева будила в нем желания, далекие от родственных.
Ох, о чем это он? В руках женщина, жаждущая его молодого тела… А он? Думает о какой-то эфемерной мечте… Рома усмехнулся, крепко обнял Киру и прижал к себе.
- Повторим? – прошептал он.
Кира прильнула всем телом, выражая согласие…


Прошло две недели.

Боже мой, неужели мы дождались? Я даже не верю, что смог выдержать эту пытку.
Знаешь что? Когда кончится весь этот кошмар, мы уедем далеко-далеко, на необитаемый остров, где нас никто не достанет!
Осталась всего неделя. О, ужас! Целая неделя! Целая неделя без тебя, моя нежная принцесса… Но уже скоро-скоро… Совсем скоро! 24-го показ… А сразу после него я утащу папу к себе в кабинет и все ему расскажу. Я уверен – он поймет! Я столько раз думал об этом разговоре и репетировал, что могу, мне кажется, он должен понять.
Я изнываю от тоски по тебе, Катенька…
Я люблю тебя!
17.02

 Отправлено: 07.06.09 07:52. Заголовок: Глава 36 Андрей об..

Глава 36

Андрей обвел глазами верных соратников:
- Ну, что? Кто едет? Ромка?
Малиновский вздохнул:
- Но, действительно, кроме меня – некому…
А дело было в том, что груз, принадлежащий ЗимаЛетто – контейнер с партией фурнитуры застрял на какой-то сортировочной станции в преддверии Московской области. Можно было ждать – пока они разберутся сами, но ровно через неделю - показ, а к этому дню, естественно, должна была быть готова и партия, отправляемая по магазинам. И вот для этой-то партии фурнитуры и не хватало.
Андрей поехать не мог – это понятно, Катя – мало того, что она делала отчет к Совету акционеров, так еще и контролировала расходы по презентации, и, кроме того, не станет же она метаться по складам и железнодорожным тупикам, разыскивая пропавший груз! Оставался Малиновский – с ним ЗимаЛетто могло сейчас расстаться на пару-тройку дней, не особенно от этого пострадав. А текущие заботы вице-президента возьмет на себя президент.

17 февраля Малиновский выехал в командировку.
В этот же день, к вечеру, Катя закончила отчет для Совета Акционеров.
Немного подумав, она взялась за фальшивый отчет – не было никакой уверенности в том, что Андрей все-таки решится рассказать отцу об истинном положении дел, поэтому Катя хотела подготовить подстраховку, чтобы потом не заседать в офисе сутками.

Кира очень надеялась забеременеть от Малиновского, но Рома неизменно помнил о контрацепции. На уверения Киры, что она позаботится обо всем сама, Ромка только говорил, улыбаясь – «Рассчитывать в этой жизни можно только на себя».
Оставалось надеяться на чудо – то есть, тот самый первый раз, либо искать партнера, более беспечного. В том случае, если чуда не произойдет.

17 февраля Кира проснулась очень рано от сильнейшего приступа тошноты. Еще ничего не понимая, убежала в ванную, и только там до нее дошло – что это может быть. Ее охватило счастье и… ужас от содеянного.
В тот же день она купила тест.
Тест подтвердил беременность.
Сидя у себя в кабинете, она, борясь с тошнотой, пыталась сообразить – что делать дальше…

20 февраля утром позвонил Малиновский и сообщил, что контейнер найден, отправлен, отправка проконтролирована, а сам Роман Дмитрич выезжает обратно.
В 11 часов Андрей позвал к себе Киру.

Стараясь не смотреть на жену, для чего он старательно перекладывал на столе бумаги, Андрей сказал:
- Кира, я должен тебе кое-что сказать…
- Да? – Кира, закинув ногу на ногу, удобно устроилась в кресле, - Слушаю, дорогой!
Андрей едва не вспылил, так хотелось проорать в ответ: «Какой я тебе дорогой?!!», но он сдержался. Он вообще в последнее время замечал, что сдерживать вспышки ярости стало легче. Он как будто смотрел на себя со стороны и делал сам себе замечание. И старался думать о том, какое впечатление производит на окружающих. И на Катеньку, конечно. Вспомнив о Кате, он улыбнулся – совсем скоро они будут вместе. Блаженная улыбка растеклась по лицу, приведя Киру в полное недоумение.
- Короче, Кира… Мы с тобой разводимся…
- Что? – не поняла Кира, - Как это?
- Вот так. Ты же прекрасно знаешь, что я люблю Катю, и на что ты рассчитывала – я даже не понимаю…
- А что, новая коллекция покрывает все долги? Странно… Мне казалось, что долгов больше, чем выручка от одной коллекции… Или тебе надоела работа?
- Работа мне не надоела, Кира, и долги пока остаются, как и НикаМода. Я просто расскажу обо всем отцу сам. Объясню – почему было принято такое решение…
- И он будет безмерно счастлив от того, что его компания попала в руки постороннего человека! Что ты подарил ее проходимке!
- Успокойся, Кира. Катя - не проходимка, это во-первых. А во-вторых, как только мы с тобой оформим развод, я на ней женюсь.
- Что-о-о-о?
- То, что слышала.
- Ах, как здорово придумал! Женишься? Тебе понравилось? А, нет! Конечно, таким образом, ты гарантируешь, что компания не уплывет налево… - ехидничала женушка.
- Напрасно язвишь, Кира. Мы с Катей поженимся потому, что любим друг друга. Мы даже можем тебя благодарить за устроенное нам испытание – ведь теперь мы понимаем ,что наши чувства – очень серьезны, очень взаимны и надолго. На всю жизнь.
- На всю жизнь? Очень трогательно… Я плачу от умиления! – Кира поднялась, обошла кресло, оперлась руками о спинку и торжествующе сказала, - Ты не сможешь развестись со мной, Жданов!
- Да неужели?
- Да… С беременными не разводят!
Жданов заржал аки молодой жеребец:
- Кирюша, проспись! Или у нас с тобой как в поговорочке: так они и жили: спали врозь, а дети были! Уймись! Левые справки тебе не помогут, если будет нужно, то я сам найду врача, который проведет реальное обследование.
- Это ты уймись! – Кира побледнела от гнева, - Я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО беременна!
- Ага! Я тоже!
- Можешь не верить. Когда сделаю УЗИ – сможешь увидеть!
До Жданова начало доходить:
- Так ты… ты еще и шлюха! Ну, нет! Ты мне своего ублюдка, неизвестно от кого нагулянного, на шею не навесишь! К счастью, я могу утверждать, что от меня у тебя быть ничего не может! Так что – идите, девушка, я по понедельникам не подаю. И развод будет, теперь и с козырем, что жена – шлюха!
- Ты не разведешься! Никому нет дела – от кого ребенок, с беременной женщиной можно развестись только с ее согласия! А я такого согласия, конечно, не дам! Адью, дорогой!
Кира развернулась и вышла, гордо подняв голову. Она все-таки сделала его!

Жданов не поверил. В то, что он не может развестись. Рука сама потянулась к компьютеру и он, немного подумав, набрал в строке поисковика «Развод с беременной женщиной». То, что увидел, повергло его в шок – оказывается, он не только не мог с ней развестись до того, как ребенку исполнится год, но и будет признан отцом в любом случае – если только не найдется настоящий отец. А он вряд ли найдется! Андрей с трудом представлял себе наличие у Киры постоянного любовника – скорее всего, она, находясь в пьяном угаре, привела в дом неизвестно кого и…
И теперь вряд ли сама знает имя этого папаши.
- О, нет! – простонал Андрей, вцепляясь себе в волосы – так, как будто собирался вырвать их с корнем, - Нет, это неправда! Господи, Кира, скажи, что ты пошутила!
Но, вместе с тем, он понимал, что это – не шутки; Кира не способна была выдумать такую изощренную историю… И это – правда.
Теперь он навсегда останется отцом дитяти, зачатого под воздействием алкогольных паров неизвестно от кого.
- Это жестоко, это слишком жестоко, - повторял он, пытаясь сообразить – как преподнесет эту новость Кате.

Катя вошла в свою приемную – никого из секретарей не было: все ушли на обед. Катя сегодня оставалась без обеда – от Женсовета она старалась убегать: слишком непосильными становились их вечные вопросы, а Ромки – закадычного дружка еще не было.
Протянув руку к своей двери, она застыла, услышав голос Киры, доносящийся из-за приоткрытой двери ее кабинета:
- Да, Маргарита, у нас все хорошо… Ну… не настолько, как хотелось бы, но притираемся потихоньку… А у нас для вас есть радостное известие… Угадаешь?.. Почти!.. Маргарита, у нас будет ребенок!!! … Да!! Да, это уже абсолютно точно!.. Я рада – даже не представляешь как!.. Андрей? Он пока до конца не осознал… Да… Конечно…

Дальше Катя не слушала.
В состоянии, скорее, мертвом, чем живом, она вошла к себе.
О том, что у Киры мог быть кто-то, кроме Андрея, она не допускала даже мысли.
Значит, он врал.
Все время врал.
Хоть, отношения с Кирой были у него далеко не безоблачными, но супружеский долг, значит, он исправно исполнял. Регулярно.
Стало так противно, что к горлу подкатила тошнота, быстро налив воды из графина, Катя выпила целый стакан – как будто бы вода могла сейчас помочь. Все вранье, очередное тупое вранье. И то, что он изменился – это лишь плод его воображения. Он продолжал свои детсадовские игры, опять надеясь, что никто его не поймает за руку…
Но она-то как! Как она могла поверить, что Жданов будет в течение полутора месяцев жить, как монах! Разве она не знала его? Не знала о его прогулках налево от Киры, о его девочках? И этот мужчина способен хранить верность?
Пушкарева, такая большая, а в сказки веришь! Он сказал тебе, что с Кирой у него ничего нет, и ты, развесив уши и распустив слюни, тут же поверила ему.
Ка-а-а-к смешно! Так смешно, что хочется выть, не переставая, или пойти к Жданову и ударить его чем-нибудь тяжелым.
Но нет, только не к Жданову! Он опять будет смотреть на нее обожающими глазами, полными желания, и врать-врать-врать. О том, что с Кирой не спал, что ребенок – от святого духа, и что он не имеет к этому никакого отношения.
Что же делать?

- Алло! Жданов?
- Ромка, как хорошо, что ты позвонил! Слушай, тут такое!
- Такое будет, если ты меня будешь перебивать! Срочно положи бабки на мой телефон, у меня кончаются, я здесь оплатить не могу. Срочно, слышишь? Как поступят, я перезвоню еще раз! Ты меня понял?
- Понял, а что случилось?
- Беги плати, а то…
Разговор прервался. Жданов ничего не понял – почему Малиновский не может заплатить? Деньги, что ли, кончились? Но долго рассуждать не стал, а отдал команду Шурочке – и та немедленно помчалась восстанавливать любимому начальнику связь.
Жданову срочно надо было обсудить создавшееся положение с Ромкой – сам он был не в состоянии придумать: как рассказать об этом Кате, как объяснить ей ситуацию… И его ужасало, что Катя может не поверить ему… Или – поверить, но до развода все равно с ним не общаться, а ведь это – почти два года! Он за это время сойдет с ума без Кати, а она… она может найти себе другого… В самом деле – зачем ждать у моря погоды…
От этих мыслей стало так тоскливо, что захотелось пойти куда-нибудь подальше от людских глаз и напиться. Андрей удивился этому желанию – как бы плохо ему не было в последний месяц, он ни разу не помышлял о бутылке. Но сейчас ситуация была настолько беспросветной…

Катя, взяв себя в руки, снова принялась за отчет. Стороннему наблюдателю это могло бы показаться странным…
Андрей Палыч, вон, подумывает о том, чтоб раствориться в алкоголесодержащей жидкости, а Катюша, которой намного хуже, чем Палычу, трудится, как ни в чем не бывало, над отчетом. Что я могу сказать? Лишь то, что у каждого из нас свой способ выхода из стресса, той же Кате, возможно, желание надраться могло бы показаться куда более странным, чем то занятие, которое она избрала…
Тем более, что занималась она этим совсем не просто так.

Кира рано ушла домой – сегодня она была собой довольна, как никогда. Возникшие обстоятельства позволяли ей удерживать около себя мужа еще почти два года! А за это время, как говаривал незабвенный Ходжа Насреддин, кто-то сдохнет: либо он сам, либо осел, либо султан. «Сдохнуть», по мнению Киры, должна была Пушкарева. И теперь надо было подумать над тем, как преподнести Катеньке эту новость.
Пожалуй, идеально это будет сделать на Совете. С Маргаритой Кира уже договорилась, что та пока никому ничего не скажет, так что… Будет, Катенька, тебе сюрпризик!

Глава 37


Енотовая долина персонально для РоманДмитрича, йоптваю!

Малиновский выехал с Сортировочной часов в 10 утра или около того. Местный Бог – дядя Вася, человек, без которого Рома никогда в жизни не нашел бы пропавший контейнер, разрисовал автомобильную карту дорог близлежащего района. Из карты этой выходило, что, выбрав трассы потише, да понезаметнее, Рома сможет сэкономить не один час и вернуться домой гораздо раньше запланированного, не опасаясь при этом заторов, неизбежных при наступившей оттепели, которые, впрочем, еще перемежались ночными заморозками – и по утрам шоссе от этого больше напоминало каток, нежели то, по чему можно ездить без коньков.
Основательно попив с дядей Васей чайку из громадного медного самовара, изготовленного в прекрасном городе Туле в конце прошлого века, Рома, попинав для солидности скаты, уселся за руль и отправился в путь.
Василий Петрович провожал его с улыбкой, спрятанной в ржавой бороде, и говорил, что все метрики врут и Ромка – самый настоящий его сыночек: те же кошачьи волосы, кошачий взгляд и кошачьи повадки.
- Были когда-то и мы рысаки! – промолвил Бог Сортировочной, засмаливая самокрутку, - Но нам и сейчас на колбасный завод рано, может, еще пару таких Ромок сделаю, эх!

Дорога была, как и обещал дядя Вася, хорошей – асфальт ровный, без выбоин, а машин совсем мало. Красота! И сплошное удовольствие!
Через пару часов красота, однако, внезапно прекратилась, ибо поперек трасы валялось огромное дерево. Рома вышел из машины, посмотрел. Дерево было аккуратно спилено.
Вокруг не было ни единого человека. Автотранспорта, впрочем, тоже. Осмотрев срез, Роман понял, что деревце валяется не день, и не два, из чего следовало, что все местные водилы уже знают о препятствии. А значит… значит, помощи ждать не от кого.
Впрочем, тут без трелевочного трактора все равно не обойтись, так что, надо ехать назад и сворачивать куда-нибудь. Малиновский вспомнил, что километров пять-десять назад слева была какая-то отворотка – интересно, что это? Забравшись в бардачок, карты, нарисованной дядей Васей, Рома не обнаружил. Это было странно, так как именно в бардачок советовал ее положить разговорчивый старик. Рома попытался вспомнить – как это было.
Итак, они пили чай и смотрели карту, дядя Вася заскорузлым узловатым пальцем водил по сетке черных полос разной толщины, вырисовывая наиболее приемлемый для легкового автомобиля путь. Потом он свернул карту, всучил ее Ромычу со словами: «Положи в бардачок!»
Далее они просто болтали, затем Малиновский отошел в угол за своей сумкой и…
И они вышли на улицу.
По всему выходило, что карта так и осталась лежать на столе…
- Офигеть! – присвистнул Роман, но, не впадая в панику, развернул автомобиль и медленно поехал в обратную сторону – искать поворот.
В конце концов, ведь та дорога куда-то ведет.
Дорога и вправду вела, даже табличка с указателем вежливо разместилась у поворота. «Енотовая долина - 14 км» - было написано на табличке.

Малиновский развернул авто и покатил навстречу енотам, надеясь на то, что встреча будет радостной.
Встреча – да. Была очень радостной.
Почти сразу от поворота лесные заросли по краям дороги заметно редели, а километров через пять справа и вовсе исчезли, открывая взгляду занесенное снегом поле; слева начали встречаться хозяйственные постройки – пара сараюшек весьма приличного вида, длинный низкий барак и кирпичное здание-кубик неизвестного назначения. За этим кубиком дорога резко вильнула влево, и теперь глазам Малиновского открылся въезд в поселок.
Обычные деревянные дома – какие-то побольше, какие-то поменьше…
Через пять минут машина дернулась и заглохла.
Рома посидел чуток и вылез: к нему с разных сторон уже спешило несколько аборигенов: пара пацанов детсадовского вида, два дедка, бабуля и высокий молодой человек, тут же окрещенный Ромой за сутулую длинноту и худобу – Оглоблей.
Все мужчины дружно заглянули под капот автомобиля Ромио, поцокали языками. Что случилось – Ромка понять не мог, он, конечно, не крутой специалист, но, по его мнению, все было в порядке.
Из беседы с жителями выяснилось, что
- дереву на трассе не меньше недели;
- в Енотовой долине пятьдесят два двора;
- механик есть, но уехал в город на свадьбу к сыну;
- автотранспорта, кроме грузовичка механика, две единицы: трактор, скучающий на ремонте в связи с подготовкой к сезону, и мотоцикл Витьки, который учится в городе в техникуме;
- Витькина бабка полуглухая и жадная, так что мотоцикл все равно не даст;
- Еще в Долину приезжает автолавка – два раза в месяц, но была в прошлую среду;
Угорая от ужаса и тоски, Рома попытался воспользоваться телефоном.
Ужас и тоска стали сильнее – сеть не находилась.
- У вас тут что, мобильные не работают?
- А на кой нам тут вообще телефоны? – вопросом на вопрос ответил Оглобля.
Но маленький пацан поправил взрослых дядек, очень серьезно сказав:
- А к Ситниковым осенью брат приезжал, он с мобильником был…
Произнеся эту длинную речь, пацан умолк.
- И? – с надеждой вопросил Рома, присев на корточки.
Пацан молчал. Оглобля тоже вспомнил:
- Точно! Вовка Сотников был с мобилой! И звонил домой!
- Как? – едва не цепляясь за отвороты полушубка Оглобли, взмолился Рома.
- Он на гору поднимался! – сказал второй пацаненок.
- На.. на какую гору? – Малиновский обвел глазами окрестности, гор в пределах видимости не было.
- Слушай его больше! – рассмеялся старик в телогрейке, - не гора, конечно, холмик есть. Там, за полем!
Все мужики закивали и дружно махнули рукой в сторону, очевидно, поля.
Рома обрадовался:
- Тогда я схожу туда, позвоню! Меня ж на работе потеряли! Куда идти?
- Так прямо и пойдешь? – усмехнулся Оглобля.
- А что?
Парень внимательно осмотрел стильные туфли Малиновского:
- Ты эту, с позволения сказать, обутку, лучше сразу сними – толку от них никакого, так хоть не попортишь…
- Что?
- За полем! – назидательно пояснил старик в телогрейке, - Ты, парень, хоть и городской, но, телевизор-то наверное смотришь?
- Ну… - все еще недоумевал Рома.
- Зимой поля - что? – как маленькому втолковывал ему дед.
- Что?
- Снегом заметены, да, деда? – выкрикнул пацаненок, дергая деда за полу.
- Ну, конечно! – добродушно согласился дед, погладив малыша по голове.
- И что? – настороженно поинтересовался Ромка.
- Валенки надо! Вот что! – щерясь полубеззубым ртом, весело выкрикнул второй мальчишка, - и то провалишься!
- Ты не смейся, Ванятка, - обратилась к нему молчавшая доселе пожилая женщина, - а сбегай, принеси дяде валенки дедовы. Те, большие, что у дверей стоят.
- Ага! – кивнул мальчишка и вихрем умчался.
- Снег там глубокий, - пояснила женщина, - в ботиночках не проберетесь, только обувь испортите. Оденете валенки, но все ценное из карманов повынимайте… И вообще…
Она замолкла, задумавшись, осмотрела Рому с головы до ног, покачала головой:
- Лучше бы вам, молодой человек, вообще переодеться. Штаны ватные, телогрейку…
- Да я, это…
- «Это» - Вы в городе! Если Вы в поле полезете сейчас, то и с головой, не ровен час, нырнете. Одежу попортите всю, да и замерзнете.
- Это как в скафандр переодеться нужно перед выходом в открытый космос! – заржал Оглобля.
Теперь до Ромы дошло – с какими препятствиями ему придется столкнуться, прежде, чем он сможет позвонить. И Рома обреченно вздохнул:
- Давайте ваши валенки… И скафандр…

Чертыхаясь, и увязая в снегу – то по колено, то по пояс, то и, вправду, практически с головой, Рома выбрался на пригорок. Достал телефон, предусмотрительно завернутый Агафьей Тихоновной (так звали добросердечную пожилую женщину) в целлофан и едва не заорал от счастья: сеть ловилась.
Но вот денег на счету почти не оставалось. Надеяться, что в Енотовой долине есть пункт оплаты, не приходилось, поэтому Ромка быстро попросил Жданова закинуть денег. Позже расскажет – в чем дело.
Обратно лезть было уже легче – какая-никакая тропка все же протопталась…
Теперь нужно было чем-то занять себя. Покопавшись в машине, Рома понял, что ничего не понимает. Значит, надо ждать, когда местный умелец соизволит явиться со свадьбы (хорошо, если не через неделю) и поможет устранить неисправность.
Либо поможет отбуксировать авто куда-нибудь к цивилизации.
Или отвезет его самого к этой самой цивилизации.
От этой перспективки Роме стало худо.

Жданов вышел на улицу - потерянный, натыкаясь на колонны у входа в ЗимаЛетто. С огромного плаката ему весело и призывно улыбалась красивая девушка. Андрей усмехнулся: и эта тоже когда-то была его любовницей на несколько встреч. Как давно все это было, как давно! И насколько его перестали интересовать все эти смазливые мордашки с того самого момента, как в его жизни появилась Катя.
Катя… Катенька… Катюша… Такая близкая и такая далекая…
И он вдруг понял, что всё ЗимаЛетто – вместе с обязательствами перед родителями, акционерами, вместе с президентским креслом не стоят ровным счетом ничего. Зачем ему все это, если не будет Кати?
- Чушь какая-то… - прошептал он, но тут же сам себе ответил, - и совсем не чушь.
Совсем не чушь, потому что единственное нужное и главное для него – это Катя, остальное – приятное приложение, не более. Он вполне может лишиться приложения, лишь бы Катя была с ним…
Борясь с желанием чего-нибудь все-таки выпить, Андрей сел в машину и поехал.
Домой.
Нет, он не будет пить, он не станет решать проблемы таким образом.

Катя закончила липовый отчет. Глаза слипались от усталости, спина болела.
Куда же делся Ромка? – в который раз задавалась она вопросом. Ведь деньги на телефон уже давно должны были прийти, она сама звонила – подверялась. Но абонент был упорно недоступен.
Именно тогда, когда Кате абсолютно необходимо было посоветоваться с ним – еще никогда она так сильно не нуждалась в Ромкином совете.
Катя беспокоилась за Романа, но могла предположить, что он просто находится в какой-то дыре, где трудно поймать сеть, а вот беспокойство за Андрея терзало ее гораздо сильнее.
Да, она была зла, обижена, оскорблена, но… она ведь любила Жданова и прекрасно понимала – какое у него сейчас может быть настроение. Она понимала – что для него значит известие о беременности Киры. И что это значит для их будущего.
Для себя лично Катя решила, что уйдет в сторону. Далеко и надолго.
Она уже звонила Юлиане, давно переманивающей Катю к себе, и – какое счастье – как раз на следующий день после презентации коллекции ЗимаЛетто госпожа Виноградова отбывала в Египет - заниматься конкурсом «Самая красивая». И как раз ей нужен помощник. И она просто счастлива, от того, что Катя согласна поехать с ней.
Юлиана не стала расспрашивать – что случилось… И спасибо ей за это!

Кира сидела в машине под домом Жданов. Глядя на его подъезд, она снова и снова взвешивала все «за» и «против» своего плана. Все выстраивалось как нельзя лучше, но все равно что-то свербело в груди. Может, не стоит? Может, дать Жданову развод, а самой уехать в Европу и там жить вместе с ребенком, не вспоминая о кошмарном замужестве? Или сначала поговорить с Андреем по-хорошему?

У подъезда притормозило такси, оттуда появилась женская фигурка.
- Пушкарева! – злобно прошептала Кира. Больше она не раздумывала.

Катя помялась у квартиры Андрея, стараясь унять дрожь и выровнять дыхание.
«Ну, почему я так волнуюсь? – спрашивала она себя, - Как будто иду к незнакомому человеку? Успокойся, Пушкарева! Ты же все решила! Тогда – вперед!
Она решительно нажала на кнопку звонка.
Через пару долгих минут Андрей открыл – и оба, замерев, удивленно уставились друг на друга. Андрей – понятно почему: ведь Катю он ждать не мог. Точнее – ждал он ее каждый миг, но… одно дело – верить во что-то, другое – когда случаются чудеса.
Почему удивилась Катя? Потому что, честно говоря, Андрей Жданов, которого она знала раньше, сейчас должен был бы находиться в нетрезвом состоянии… глушить виски и жаловаться на жизнь. Этот Андрей Жданов был трезв. Он ничего не знал? Кира не успела ему ничего рассказать?
А Андрей… такой домашний, в джинсах, чуть лохматый – будто лежал… но вид не сонный… и… дыхание Кати, которое она только что выровняла, снова начало давать сбои… Андрей без рубашки…
Джинсы… лохматые волосы… обнаженный торс… босиком!
И совершенно трезвый.
С удивленными грустными глазами.
Катя подумала, что этого Андрея она, пожалуй, не знает.
И не узнает никогда…
- К тебе можно?
- Конечно… Ой, прости, что держу на пороге… Я не ожидал…
- Я тоже…
Катя шагнула через порог, Андрея качнуло к ней будто магнитом, но он, будто сам себя задержал в этом падении навстречу мечте… и быстро отступил.
- Ты… - он что-то хотел спросить, но в горле пересохло.
- Ты не поможешь раздеться?
Андрей, едва касаясь ее плеч, помог снять пальто. О! Он бы помог раздеться! Он бы сам раздел! Если бы она только позволила!
Но он держал себя в руках – помог и сразу отступил.
- Проходи…
Катя вошла. Стоит ли что-то говорить? Или не надо?
Катя положила ладошки ему на грудь и почувствовала как замерло, а потом застучало в невозможном ритме его сердце, как мелко подрагивали под пальцами его мышцы.
Андрей снова отступил, помотав головой. Он сглотнул так, что дернулся кадык и хрипло сказал:
- Кать… Не нужно так… Мне все труднее и труднее сдерживать в себе животное… Я могу сорваться… Ты ведь не за этим пришла… Да?
- За этим… - тихо промолвила Катя, пряча голову у него на груди.

Рома больше не ходил на холм – поднялась метель; теперь ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки. Юный вундеркинд – шестилетний Ванятка – со знанием дела заявил, что, пока не перестанет вьюжить, сеть не поймается. Откуда у мелкого парнишки, прожившего всю свою недолгую жизнь в деревне, с бабушкой и дедушкой, познания в современной технике? Но Рома перестал задавать себе вопросы, а начал прислушиваться к тому, что говорят окружающие. Странное поселение – Енотовая долина – было их миром, они лучше знали: что здесь происходит и почему; поэтому не стоило лезть сюда со своим знанием.
Рому, как новенького, таскали по гостям, показывая хозяйство – он осмотрел полуразобранный трактор, прикинул, что на его сборку уйдет около двух недель, так что – торопить механика бесполезно, за это время или свадьба закончится, или приедет автолавка. Удивляло отсутствие магазина – аборигенов же удивляло: почему это удивляет Романа. Зачем нужен магазин здесь, в Долине? К вечеру Малинка понял, что и вправду – не нужен. Размах натурального хозяйства местных жителей его изумил. Никогда ранее не интересовавшийся сельским хозяйством Роман, потрясенно осматривал кладовки, подвальчики и сарайки, в оба уха слушая о том, что, «как государство богатеет и чем живет, и почему не нужно золота ему, когда простой продукт имеет».
Потом его накормили «простой деревенской едой», которую он поглощал с завидным аппетитом и восторгом под тихое хихиканье Агафьи Тихоновны.
А потом он уснул, уютно свернувшись в клубочек – на печке! Как мечтал с детства.
И снились ему сладкие детские сны…

Глава 38

Они исступленно целовались, вспоминая друг друга на вкус и на ощупь.
- Катенька, - шептал Андрей, чуть не плача от нахлынувших чувств. Катя была менее сдержана – слезы градом катились у нее по щекам, но она не понимала этого: здесь и сейчас для нее существовал только Андрей – ее Андрей: нежный, страстный, иногда глупый, иногда не в меру мудрый… порою смешной и забавный, порою нестерпимо противный, лживый и самодовольный как все мажоры на свете… но нестерпимо любимый, не смотря ни на что...
Катя ерошила его жесткие волосы, покрывала поцелуями широкую грудь, вздымавшуюся в унисон с ее бешеным дыханием, и не могла простить себе то, что все это время она жила без него. И таких сладких его объятий… нет, дело не в объятиях, дело в том, что только вместе они были живыми, а отдельно – жалкими куклами, механически выполняющими обязанности по отношению к окружающим.

К себе!
Надо выполнять обязательства по отношению к себе! Надо любить себя, жить для себя, быть счастливыми для себя! И тогда все остальное получится само собой – просто от того, что у счастливых людей все всегда получается, а иначе и быть не может.
Зачем мы отворачиваемся от счастья, придумывая более или менее существенные причины того – почему это неправильно? Почему так стыдно быть счастливым? Почему так стыдно сказать, что ты абсолютно доволен своей жизнью? Почему непременно надо оглядываться по сторонам, стараясь встретить недовольные и злые взгляды тех, кому твое счастье – ножом по сердцу? Но… если отнять у себя, другому этого не прибавится… Это – не деньги и не кусок хлеба, это нельзя отдать другому; этим можно поделиться. Но только с тем, кто готов в своей душе принять и чужие радости, а не только посочувствовать горестям.

Да нет, всего этого Катя не думала – они оба не думали, что было вполне естественно, потому что одежда уже разлетелась по сторонам, приземлившись на полу сиротливыми кучками, а сами они неистово любили друг друга, забыв о существовании окружающего мира и его проблемах. Не было в их сердцах и душах места для чего-нибудь, кроме жажды соединения в пожаре безумных чувств и стремлении отдать себя всего, без остатка, раствориться, распасться на молекулы и никогда не выплывать из чувственного океана.

Потом они лежали молча, Андрей крепко обнимал Катю, опасаясь – и не без повода - что она снова исчезнет из ее жизни.
А Катя вдруг заметила слезы в его глазах.
Только она не спросила – отчего.
Когда он уснул, Катя тихонько ушла, напоследок обернувшись и посмотрев еще раз на любимого.
- Прощай… - прошептала она. Сердце разрывалось, но так было нужно. Ничего не поделать.
Так нужно.
Больше они никогда не увидятся…

Малиновский проснулся и не сразу осознал – где он. Было очень тепло и уютно, под боком моторчиком урчал на все лады здоровый кот, который, когда Рома пошевелился, прервал урчанье и недовольно прищемил распущенными когтями его руку – мол, лежи, не дергайся.
Но Рома дернулся, за что услышал обиженный мяв. Кот отошел в сторону, а когда этот большой, незнакомо пахнущий человек подполз к краю печки, занял его нагретое место и завел свою песню с новой силой.
Было темно, только в окне мерцал голубоватый снег.
Стараясь не задеть немногочисленные предмет ...

 Отправлено: 07.06.09 07:52. Заголовок: Глава 36 Андрей об..

... ы мебели, Рома ощупью пробрался к дверям и выглянул сначала в коридор, где натянул на себя валенки и телогрейку, а потом на крыльцо.
Красота открывшегося пейзажа лишила его дара речи - домик Агафьи Тихоновны стоял на окраине (впрочем, условно говоря, почти все дома Ентовой долины можно считать стоящими на окраине, так как располагались они по обе стороны широкой дороги), и за огородом виднелось нестерпимо сияющее под Луной снежное поле. Сама Луна – огромная, как обеденная тарелка, освещала таинственным светом все вокруг, создавая какую-то нереальность происходящего. Вспомнилась «Ночь перед Рождеством» - да уж, вот именно в таком месте нужно встречать Новый год, тогда сказка вернется из детства. Звезды – блестящие и выпуклые слегка моргали, как бы подмигивая Ромке Малиновскому, волею судеб оказавшемуся в этом забытом Богом месте.
Впрочем? Почему – забытом? Как раз это место Бог и не забыл! Ну, подумаешь, здесь не было мобильных телефонов, ну и что? Телевидение было! Четыре компьютера – было! Аборигены могли неделями обходиться без приезжего продуктового магазина, потому что почти все продукты производили сами – ну, там, соль, сахар, спички и иже с ними, конечно, покупали, но остальное…
Даже химией привозной они почти не пользовались: из поколения в поколение передавались рецепты уникальных хозяйственных средств: Ромка сам наблюдал, как его хозяйка мыла посуду – как там, к черту, Ферри! Ее домашнее средство даст фору любой суперновой химии!
Они почти все делали сами. Маленькая община самостоятельно вела хозяйство, и их урожаи заставили бы завыть от зависти всех американских фермеров. И не только.
Но енотовцы, охраняя себя от лишних и пришлых людей, не афишировали свои успехи – а кто просто так заинтересуется деревенькой, затерянной в подмосковных лесах? Которую, к тому же, и найти не так просто – расположена она не на оживленной трассе, к ней еще проехать нужно. Конечно, некоторые проблемы были – дети школьного возраста учились в городской школе-интернате: все-таки, организовать школу в Долине не представлялось возможным из-за малого количества учеников. Молодежь уезжала в город учиться - и возвращались не все, особенно, девушки: выходя замуж, не все решались притащить своих мужей в глухомань; впрочем, некоторые мужья, побывав на родине жены раз, два, десять, ночами начинали тосковать по нецивилизованному раздолью, а некоторые забирали в охапку семью и переезжали в Долину на ПМЖ.
А люди? Простые, отзывчивые, готовые помочь. Ни одного завистливого или неприязненного взгляда не уловил Роман – наоборот, возник небольшой спор – куда его разместить на жительство, предложений был десяток. Все, с кем Малиновский успел познакомиться, обладали потрясающим чувством юмора, пытливым умом, интуитивной чуткостью и… здесь не пили!
Нет, конечно, на столе стояли разнообразные бутылки и графинчики с необыкновенными домашними винами, наливками, водками, даже джином! Но никто не перепивал и не валялись пьяные под заборами, и не слышал Ромка о том, что-то кто-то когда-то уходил в запой…
Богом забытое место? Да нет, Богом благословенное!

В валенках и телогрейке, надетых на почти голое тело (если не считать трусов и футболки), известный московский плейбой и герой светских хроник, вице-президент крупной модной компании, успешный и небедный человек Роман Малиновский стоял ясной морозной ночью на крыльце и думал о том, что хотел бы он наплевать на суетную ненормальную столицу и поселиться здесь…

- Катюш… - в полудреме Андрей протянул руку, но наткнулся на пустоту. Он немедленно вскочил, озираясь: где Катя? Она ведь была? Или только приснилась?
Но смятые простыни, разбросанная одежда и нежная легкость тела красноречиво свидетельствовали о том, что пришествие Кати не было сном. Куда она опять убежала? Андрей прошелся по квартире – нет, не было.
Сердце снова защемило.
Ну да, он, конечно, ожидал, что эта ночь не было возвратом к их безоблачным отношениям. В глубине души он понимал – все вернется на круги своя; просто Кате, как и ему, было уже невыносимо ждать и терпеть мучения разлуки; ведь они всего лишь люди, хотя изо всех сил изображают из себя железные статуи.
Но в глубине души надеялся, что, хотя бы проснутся они вместе и… Да! Он же должен рассказать Кате о беременности Киры! Объяснить, что он тут ни при чем!
Ох, идиот! Ну, почему сразу не сказал? А вдруг кто-нибудь ласковый успеет нашептать ей? На этот раз она ведь не простит!
Андрей даже не поглядел: который час, он схватил телефон и… «…или находится вне зоны действия сети».
- Ладно, утром, - подумал Андрей, - сразу, с самого утра…
Он снова лег, но сон не шел – слишком горячими были воспоминания о неожиданном визите Катеньки…

Катя не спала совсем. Выплакав все слезы, она в тысячу первый раз убеждала себя, что иного выхода - нет. Как бы ни относился Андрей к Кире, но ребенок ни в чем не виноват. У ребенка должен быть отец. И, если Катя скроется, убежит, то… когда-нибудь Жданов ее забудет… Возможно, он никогда не полюбит Киру, но ребенка… Катя была убеждена, что появление на свет его сына или дочери смягчит сердце Андрея и по отношению к Кире. А то, что он полюбит своего малыша - в этом Катя была уверена абсолютно.
И поэтому она должна уйти.

Совсем рано-рано утром Катя приехала в ЗимаЛетто; удивленному Потапкину сказала, что ей нужно в банк – к открытию, а документы – здесь.
У себя в кабинете… собрала оставшиеся свои вещи. Взяла отчеты – оба, пробежалась еще раз глазами по составленной подробно бумаге по текущим делам.
Вздохнула.
Не удержалась – и сходила в президентский кабинет: попрощаться.
Здесь все начиналось – любовь, казавшаяся ей невозможной… счастье, бывшее таким невозможным… и разлука… на всю оставшуюся жизнь…
Однако, Катя все равно была благодарна судьбе, за то, что это – случилось, было, было с ней! И Андрею благодарна, и Ромке – удивительному человеку, который не был тем, кем хотел казаться.
Катя с улыбкой погладила лягушечку, с которой никогда не расставалась… Ромка, Ромка, где же ты застрял?

А Ромка опять не мог даже позвонить – утихшая ночью метель началась снова, да с такой силой, что даже на улицу выйти было страшно. Но только ему – коренные енотовцы спокойно перемещались из дома в дом, только в коридоре долго и шумно топали, стряхивая с себя снег – чтоб не носить в дом сырость.
Ромка с Агафьей Тихоновной, которая велела называть ее бабушкой, сидел за большим круглым столом, неспешно беседуя за жизнь.
- Хороший ты человек, Ромочка, - прищуривая проницательные глаза, говорила бабушка.
- Да какой хороший? – стеснялся Рома, - Так себе… И раньше о себе особо хорошо не думал, а уж когда с вами, с енотовцами познакомился, то и вовсе понял, что я – так, дрянцо столичное. Не зря нас, москалей, не любят.
- Не наговаривай на себя Ромочка, На себя не наговаривай, а пуще – на других людей. Все люди – хорошие, надо только разглядеть в них добро и помочь ему вылупиться. Конечно, у вас там все на бегу, трудно это… Нам проще… Потому у нас плохих-то и нет совсем…
Рома вдруг вспомнил Киру, которая с ним была совсем не стервозной. Ее гадкие черты проскакивали лишь тогда, когда она вспоминала о Жданове, жутко обидевшем ее. Но Жданов по отношению к Кате был совсем другим… нежным, заботливым и внимательным…
А вот Катя ко всем, казалось, изначально относилась хорошо, она даже Киру жалела и оправдывала…

- Бабушка, но как же мне отсюда выбраться? Очень хорошо у вас, но меня в Москве ждут… Боюсь я, что они дров наломают…
- Ромочка… Долина наша – место не простое, если она держит, значит, должна держать… Друзья твои, значит, сами свои проблемы решить должны, хватит их за ручку водить…
- Но…
- Я знаю – переживаешь… Как за деток, да?
- Ну… что-то в этом роде…
- Я понимаю… Страшно, что глупостей наделают, но детей приходится в жизнь выпускать… Будут у тебя свои детки – поймешь, каково это… Когда хочется поддержать, соломки подстелить, но… должны и сами… и где-то ошибки совершить, и исправить их суметь… Сами. Когда сам ошибки исправляешь, другой раз задумываться начнешь, не так разве?
- Так, конечно, но…
- Ты, Ромочка, не переживай… Все равно раньше времени Долина тебя не выпустит, а уж как выпустит, так с ускорением домой примчишься. И дела важные – те, которые твои, от тебя не денутся никуда, а чужие – без тебя решаться…
- Но это я во всем виноват! – почти закричал Рома.
- Нет, - покачала головой Агафья Тихоновна, - это двое созданы друг для друга. Они все равно нашли бы друг друга. Ты помог им обрести любовь раньше… Вот и все… Но испытания, предназначенные им, никуда от них не денутся…
- Я должен помочь!
- Ты все равно не сможешь. Ты думаешь, что все так просто? Ромочка… Ты никогда не думал о параллельных мирах?
- Что?
- Не думал?
- Ну… не знаю… это же – просто выдумки фантастов…
- Да? – бабушка посмотрела ему в глаза, - А хочешь увидеть?
- Что?
Она поднялась, вышла в соседнюю комнату и вскоре вернулась, неся с собой большой хрустальный шар на подставке.
- Помоги со стола убрать.
Рома вскочил, и, пока он уносил грязную посуду и вытирал стол, бабушка достала, кроме шара, свечи, маленькую коробочку, темно-фиолетовый, почти черный флакон странной формы и темную скатерть.
Скатерть была постелена, посреди стола был водружен шар, в котором отразились волшебным мерцанием зажженные свечи. Перед Ромой Агафья Тихоновна поставила большой металлический бокал, судя по всему, серебряный и очень древний. В бокал была налита мутная жидкость из фиолетовой емкости. Рома, как завороженный, выпил ее без сопротивления.
Этой же жидкостью бабушка натерла ему виски, ноздри, ладони и запястья, дала еще проглотить щепотку белого порошка из коробочки и велела внимательно смотреть внутрь шара, чтоб душа освободилась.
Рома почувствовал, что в нем зажигается жаркий огонь, а потом – как будто множество крабов впились в его тело…

Около десяти Жданов, сходящий с ума от отсутствия Кати, получил от нее смс-ку «Я в банке, еще надо решить срочные дела по НикаМоде. Задержусь». Андрей попытался ей перезвонить, но телефон был уже отключен.
А через час у него в кабинете появился безумно стесняющийся Зорькин.
- Коля? – удивился Андрей, - А-а-а-а… Катя? Где?
- Не знаю… - взгляд Зорькина и вправду был слегка недоумевающим, - она просила передать вот это.
В руках его был объемный пакет, плотно запечатанный сургучом.
- Что это? Откуда ты его взял?
Коля пожал плечами, нахмурился, будто вспоминал что-то:
- Часа полтора назад… Она мне позвонила и сказала, что зайдет. Потом зашла, сунула этот пакет и записку, ничего не объяснила, сказала, что ее ждет машина, разговаривать некогда.
- А записка? Где записка?
- Вот… - Коля достал из кармана лист бумаги и протянул Андрею.

Коля! Возьми этот пакет и пойди с ним к Андрею. Вскройте вдвоем – больше рядом никого не должно быть, кроме Малиновского, если он все-таки приедет. Там, в пакете, все есть.

 Отправлено: 07.06.09 10:37. Заголовок: Рыжий Кхм, приятно у..

Рыжий Кхм, приятно узнать, что есть на свете люди, разделяющие точку зрения - "секс может быть и дружеским" - Малиновский из данного фанфика))) Правда, ребенок - это уже серьезно. Аборт - слишком грустно... Но и оставлять Ромио с Кирой.... кхм, сомневаюсь в возможности нормальной жизни для этой сладкой парочки - при таком развитии событий)) Аффтар, спасибо за проду!

 Отправлено: 08.06.09 16:25. Заголовок: Maria_the_cat Ромио..

Maria_the_cat
Ромио - это Ромио ))

цитата:

Аборт - слишком грустно.

будет грустнее ((

Спасибо!

 Отправлено: 08.06.09 16:26. Заголовок: Глава 39 Андрей тр..

Глава 39

Андрей трясущимися руками вскрыл пакет. Ясно было, что ничего хорошего там не было – если бы еще Катя не приходила вечером... Она прощалась. Прощалась с ним, с Андреем и со своей любовью.

Дорогие мои!
Ситуация сложилась таким образом, что я вынуждена уехать. Здесь, в пакете, лежат отчеты для акционеров – реальный и другой. Все выверено, воспользоваться можно любым.
Доверенность на управление НикаМодой написана на имя Коли. Доверенность действительна на полгода. Есть бланк доверенности с моей подписью, куда можно вписать другого. Но это можно будет сделать, опять же - только через полгода. Я надеюсь, что к этому времени ЗимаЛетто выйдет из кризиса.
Я предлагаю взять на должность финансового директора Николая – он уникальный специалист, и он знает ситуацию.
Здесь, в пакете, в маленьком конвертике ключ от сейфа, где лежат остальные документы для внутреннего пользования и подробные разъяснения - что и как. Там же – письмо для Николая.
Андрей, письмо для тебя в зеленом конверте с надписью, естественно, «Жданову». Еще – заявление о моем увольнении.
Я очень надеюсь, что у Вас все будет хорошо.
Е.В.Пушкарева, 21.02.2006 года

Колька тут же протянул руку:
- Ключ от сейфа. Я пойду прочитаю – что она написала мне. Я ничего не понял.
- Я тоже… - сказал Жданов, отдавая Коле ключ. Сам он надорвал зеленый конверт.

Андрюшенька!
Прости меня за то, что я все решила сама. Я знаю – это не совсем правильно, но рядом с тобой я теряю голову и не способна правильно думать.
Я решила уехать. Куда – не скажу. Не ищи меня, это бесполезно.
Почему? Потому что, очевидно, нам не судьба быть вместе. Теперь дело уже не в ЗимаЛетто, а в твоем ребенке. Что бы там у вас с Кирой не было, ребенок страдать не должен, а ты не должен разрываться между мной и малышом.
Прощай. Желаю тебе счастья.

- Да что же это такое? – Жданов кинул листок на стол, - Кто успел рассказать Кате о ребенке? Кира?
Жданов вскочил, намереваясь вытрясти из Киры душу. Какой ребенок? Он вообще не верил в эту чушь! Стопудово – чушь, придуманная лишь для того, чтобы больнее ударить его и Катю. В дверях он столкнулся с Зорькиным:
- Жданов, я ничего не понимаю! Какой ребенок, откуда? Разве ты?..
Андрея остановился:
- Коля! Вы с Катей друзья, возможно, она свяжется с тобой. Постарайся ей объяснить очень важную вещь: даже если Кира и беременна, я к этому не имею НИКАКОГО отношения! У меня ничего не было с Кирой с тех пор, как появилась Катя. Более того – у нас с Кирой ничего не было даже до того, как мы с Катей начали встречаться. Понимаешь?
- Ну-у-у…
- Коля! Скажи – ты мне веришь?
Лицо Андрея выражало отчаянье, а глаза сверкали таким безумством, что ему нельзя было не поверить.
- Да, Андрей. Верю.
- Ты ей скажешь?
- Я скажу! Но мне она тоже не сообщила – где она! Тут, в письме, все, в основном, по делам… ну и – о ребенке. И все! Что делать?
- Пиши заявление о приеме на работу – во-первых. И – выручай, Колька. У нас нет возможности раскачиваться, показ на носу, совет акционеров на носу, ты должен быстро вникнуть…
- Я в курсе почти всех дел… - слегка самодовольно отозвался Зорькин.
- И это – счастье! Хоть одно радостное известие, честное слово!
Андрей вернулся к своему столу и, позвонив Урядову, распорядился о приеме на работу Николая Зорькина. На вопрос – куда делась Екатерина Валерьевна, Жданов рявкнул:
- Заболела! И срочно уехала в санаторий! Путевка горит! Оформите ей отпуск с сегодняшнего дня.
Жданов и Коля посмотрели друг на друга. Коля кивнул: он понял, какой версии следует придерживаться.

Андрей помчался к Кире.
Та была на месте – чуть бледнее, чем обычно, с чуть осунувшимся лицом и тусклыми глазами. В другой момент Андрей, может быть, и пожалел бы ее, но не сейчас. Сейчас ничего, кроме клокочущей ненависти, она не вызывала.
Жданов плотно притворил дверь и встал каменным изваянием, скрестив на груди руки:
- Ну?
- Что?
- Кому уже успела растрепать про беременность?
- А почему твои родители не должны знать о своем будущем внуке?
- Что-о-о-о? – глаза Жданова округлились, - Ты и им сказала?! Ты с ума сошла?!
- Не им, а только Маргарите. Я просила отцу пока ничего не говорить.
- Кира, ты… ты… Я даже не нахожу слов, чтобы адекватно оценить твои поступки… Я… Я… Знаешь что? Убирайся-ка ты отсюда подобру-поздорову, а то, не ровен час, я тебя просто задушу!
- Что-о-о-о?
- То! Ты уволена!
- Ты не можешь меня уволить, я – акционер!
- Из акционеров, к сожалению, не могу. А вот из фирмы – легко! Убирайся вон! И чтоб я тебя больше не видел!

Роме казалось, что его тело излучает нежное сияние, греющее так, как греет солнце. Перед глазами все поплыло, только шар становился все более ярким; постепенно свет, исходящий из шара, заполнил все вокруг и Рома оказался как бы висящим в бесконечно белом пространстве. Через несколько мгновений, а может и – часов, потому что времени он не чувствовал, свет начал сгущаться, превращаясь в обычный интерьер президентского кабинета модной компании ЗимаЛетто, теперь он как бы присутствовал в этом кабинете, только его никто не видел, да и сам он не мог бы объяснить – как именно и в каком месте он находится, будто бы был он самим воздухом.
И перед ним развернулись иные миры (или сам он в миры попал?)
Везде главными героями были они: он сам, Андрей, Катя и Кира. И везде Катя и Андрей любили друг друга. Они приходили к этой любви по-разному: чаще первой влюблялась Катя, иногда – Андрей, иногда чувства появлялись спонтанно. Изредка им помогали Рома, Юлиана, даже Воропаев, изредка Жданов сам умудрялся увидеть в Кате свою женщину, но чаще всего Рома выступал в роли «Сирано» - только крайне гнусного и противного. Он толкал Андрея на мерзкие поступки и не понимал его проснувшихся чувств. Он писал отвратительную «Инструкцию по совращению Пушкаревой», наполненную гадостными уничижительными эпитетами в адрес Кати, которая, конечно же, попадала Кате в руки и выжигала душу этой нежной трогательной девочке. После этого – достаточно редко – Андрей находил в себе силы признаться Кате в своем подлом поступке и вымолить прощение, но чаще – да, что там – чаще! Почти всегда – Катя сбегала от Андрея и снова друг к другу они шли долгими и мучительными путями… Иногда по много лет.
Но любовь побеждала все – и, в конце концов, они все-таки находили друг и друга, и их любовь расцветала волшебным солнечным цветком, грея всех окружающих.
Вот только Рома понял, что без трудной дороги все могло бы быть и по-другому. Они должны были полной мерой хлебнуть горя, чтоб их пуд соли был съеден сразу, а не рассыпался щепотками и кучками то здесь, то там…

Рома очнулся от дикой головной боли и страшной сухости во рту. Он попытался подняться с диванчика, на котором очутился каким-то неведомым образом, но не смог – болели мышцы, кости, кожа…
К нему протянулась рука с бокалом:
- Выпей…
Кряхтя, Ромка приподнялся на локте и жадно проглотил терпкую жидкость, похожую по вкусу на вино с медом. Голова сразу перестала болеть, телу стало легче. Он смог сесть.
- А… можно еще попить?
- Конечно…
В его руках оказался второй бокал, который он осушил уже не залпом, а медленно, смакуя каждый глоток.
Вот теперь он полностью пришел в себя.
- Что это было? – спросил он у мягко улыбающейся Агафьи Тихоновны.
- Ваша история. Такая, какая она могла бы быть в этом мире, если бы твой друг согласился на соблазнение Кати.
- Но… я там был… такой… - Рома поморщился, - Выходит, Андрей спас меня от себя?
- Точнее – от гадкого в тебе. Отказ Андрея помог тебе стать настоящим. Помнишь, что я говорила о том, что плохих людей не бывает.
Рома кивнул, вознося в душе хвалу Господу за то, что тот наделил Жданова благородством и честью.
- И что теперь?
- Теперь ты знаешь, что они все равно будут вместе. Только… твое вмешательство уберегло их от сомнений в чувствах друг друга, но породило новые проблемы. Возможно, тебе придется решать задачи, к которым ты еще не готов… Что ж… Это будет и твое взросление. Тебе, Ромочка, тоже пора задуматься о своей жизни.
- Задуматься… о чем? – настороженно спросил Рома.
- О плате за свои поступки. О чувстве ответственности.
- Я не понял…
- Поймешь. И очень скоро. Очень скоро перед тобой встанет проблема, любое решение которой станет для тебя злом. И меньшего зла там не будет.
- Бабушка, вы меня пугаете!
- Не бойся. Принимать решения – не страшно. Страшно – плыть по течению неизвестно куда. Ты – мальчик умненький, тебе понравится быть взрослым… А теперь – выпей еще, - и она протянула Роме третий кубок. На этот раз напиток был игристый – как шампанское, а на вкус напоминал леденцы-барбариски.
- Все? – спросила Агафья Тихоновна, - Ну, тогда собирайся в дорогу, Ромочка.
- Как? Механик приехал?
- Не только приехал, но и починил твою машину. А мужчины убрали дерево, перегородившее дорогу. Теперь ты можешь ехать.
Ромка порывисто шагнул к бабушке, взял ее руки в свои, наклонился и поцеловал морщинистые запястья:
- Спасибо Вам! За помощь, за приют… И за науку…
- Ступай, Ромочка… Если тебе понадобится наша помощь – жители Долины всегда рады будут видеть тебя. Или приезжай просто так…
- Вас трудно найти!
- Да… Но чистому сердцем путь откроется…

Ранним утром Рома уже подъезжал к дому.
Смертельно уставший, он прилег чуть вздремнуть и проспал до полудня.
Все произошедшее казалось ему сном, но часы уверенно сообщали о том, что прошла неделя и наступила среда, 22 февраля. И через два дня будет показ, от которого, во многом, зависит дальнейшая судьба ЗимаЛетто, а через три – Совет Акционеров, на котором снова будет решаться вопрос о президенте компании…

 Отправлено: 08.06.09 16:27. Заголовок: Глава 40 Потянувши..

Глава 40

Потянувшись, позевав, Рома собрался на работу. И тут вспомнил о телефоне – что-то странно он молчит. Посмотрел – так и есть: аккумулятор разрядился. Вот забавно – а он ведь совсем забыл об этом благе цивилизации – телефоне.
А благе ли? – возник вопрос, едва телефон был подключен к сети и начал верещать, сообщая о пропущенных звонках и смс-ках.
Ромка быстро все проглядел: Жданов, Катя, Жданов, Жданов, Катя, Катя, Катя, Жданов… И так далее.
- Да, Ромка… Влип ты… Даже девочки тебя беспокоить перестали…
Странно вот, что Ромку это мало побеспокоило. А на душе скребнуло кошкой, что Кира ни разу не позвонила. К чему бы это?
Всю дорогу до ЗимаЛетто Рома пытался проанализировать свое отношение к Кире. И не мог его никак квалифицировать – что и говорить: он ведь тоже о ней не вспоминал. О Кате вспоминал, о Жданове. Даже о Вике Клочковой – когда карабкался к холму представлял: как бы выглядела Клочкова в телогрейке и валенках. А о Кире – нет.
Вместе с тем, сейчас затеплилась в глубине души какая-то нежная жалость к ней. И захотелось увидеть. И не только увидеть…

Когда Малиновский зашел в кабинет Андрея, он уже был в курсе последних событий: Катя в странном отпуске, а, может, даже уволилась; вместо нее теперь Николай Антонович Зорькин – смешной, но очень умный; Жданов все время бесится, и ему лучше не попадаться на глаза, а вот Кира Юрьевна сияет как медный пятак, но сегодня она уже уехала домой.

- Палыч!
- Малина!
Друзья крепко обнялись.
- Ромио, ты куда пропал? Что случилось?
- Ох, Палыч, я в таком месте был – обалдеешь! Но ты сначала скажи – где Катя? Вы что, поссорились?
Жданов сразу нахмурился, отвернулся.
- Ты что молчишь, Палыч?
- Ромка… Тут такое дело…
И Андрей рассказал все: о Кире, о беременности, о том, что он хотел рассказать все Кате, но не успел… И о том, что Катя исчезла в неизвестном направлении – даже разлюбезному Зорькину не сообщив ничего.
Ромка, слушая, мрачнел все больше.
Он, кажется, понял – о каком выборе и взрослении говорила Агафья Тихоновна.
Кира – беременна.
Понятно, что не от Жданова, а от него, Малиновского. И Кира даже не надеется, что Рома признает ребенка – еще бы, после того цирка, который он устроил с Клочковой. Но Кира ведь должна понимать: одно дело – Клочкова, другое – она.
Что? Рома, что ты только что сказал? Точнее – подумал? Ты? Ты, Рома Малиновский, готов жениться на Кире Воропаевой? Из-за беременности? Рома, ты с дуба не рухнул? Ты должен радоваться, что тебя никто этим ребенком не преследует! Его отцом будет считаться Жданов! А ты можешь быть счастлив и свободен!
Рома посмотрел на Жданова, в глазах которого мерцала не печаль даже, а вселенское горе. Малиновский! Рома-Рома, как ты можешь так подставить друга?
И память услужливо подсунула Роману видения из енотовского шара – те самые, в которых он был подлецом и мерзавцем. И еще он вспомнил о том, что не стал таким мерзавцем только благодаря Андрею.
А теперь? Как он хочет поступить по отношению к другу? Чем он хочет ответить Андрею? И… не только Андрею, но и Кате… Ведь у них со Ждановым одна беда на двоих… Им и так трудно, а он, Ромка, еще поможет, подтолкнет их к пропасти отчаяния?
И еще… еще вспомнился смышленый пацан Ванятка… и дядя Ваня – Бог Сортировочной, признавший его за сына. И что-то екнуло в сердце, и представился рыжий пацан с обаятельной улыбкой. Его сын!
От которого он хочет отказаться!
Ну, нет!

- Палыч… А Кира сейчас – где?
- Да я то откуда знаю? Хоть бы она вообще сквозь землю провалилась! А тебе зачем?
- Я с ней поговорить попробую…
- Ха!
- Жданов! Она одна, ей плохо! Я поговорю – может, она одумается! А?
- Не знаю, Ром… Попробуй… Но я не верю… Хотя… я на все согласен, лишь бы Катю вернуть… - тут Андрей истерично захохотал, - Рома! Рома, ты ей скажи, что я даже соглашусь ее трахнуть! А что? Сожру килограмма два Виагры, может, что и получится!
- Жданов, перестань! – прикрикнул Рома, - что ты как… как… как я не знаю кто! Перестань!
Андрей перестал, но вдруг всхлипнул, и, уткнувшись в ладони, заплакал:
- Ромка… да… ты прав, конечно… но я уже не могу… понимаешь? Я к окну боюсь подходить, потому что спрыгнуть хочется! Я не прыгаю только потому, что еще надеюсь найти Катю, все ей рассказать, объяснить!
- Палыч, Палыч, перестань! – Ромка испугался за друга, подскочил к нему, взял за плечи, - Андрей, ну? Слышишь? Сейчас кто-нибудь войдет, увидит…
- Плевать…
- Андрей, правда, перестань! Я сейчас поеду к Кире и попробую все уладить, хорошо?
Жданов вытер ладонью щеки, поднял на Романа измученные глаза:
- Хорошо, Ром… Попробуй… Извини за истерику… Я совсем расклеился…

- Привет! – Рома постарался улыбнуться, хотя его и бил мандраж. Он протянул Кире цветы, - Вот, это тебе…
- Спасибо… Проходи… - Кира была подавлена, настроение на нуле, она явно никого не ждала, тем более – Малиновского.
Кира, взяв букет, прошла на кухню:
- Кофе будешь?
- Не откажусь…
Рома сел у стола. Кира, отвернувшись, наливала кофе.
- Как ты? – спросил Рома.
- Нормально… А ты? Как съездил?
- Нормально… Ты мне ничего не хочешь сказать?
- О чем?
- Ты сама знаешь…
Кира пожала плечами, отошла к окну:
- Понятия не имею…
- О ребенке…
- Каком?
- Я так понимаю – нашем…
- Нашем? – Кира обернулась и внимательно посмотрела на Романа.
- Конечно… Твоем – от меня.
- Интересно… Забавно, что я это слышу от тебя…
- Чем же? Тем, что ты мне ничего не сказала?
- Тем, что мой ребенок – от Жданова…
- Вранье! – уверенно заявил Рома.
- Чистая правда!
- Ты эти сказки можешь рассказывать Женсовету, Маргарите и всем прочим. Но, по крайней мере, трое человек – Жданов, ты, я - знают, что от Андрея ты беременна быть не можешь…
- Он что, стерилен? – усмехнулась Кира.
- Он не спал с тобой в обозримом прошлом!
- А ты откуда знаешь?
- Знаю!
- Он тебе врал.
- Ты мне врешь. А если – не Жданов, то отец – я.
- Ромочка… - Кира села к столу, - Ромочка, а скажи мне, пожалуйста, с чего это ты озаботился отцовством? Мне помнится, когда Вика…
- Не напоминай мне о ней. Связь с ней была огромной ошибкой.
- Да-а-а-а?
- Да-а-а!
- А со мной?
- К тебе у меня другое отношение.
- Да ну?
- Можешь не верить… - Рома надулся, - Но это правда… Тем более, там – мой ребенок…
- Это не твой ребенок! – Кира поднялась и снова отошла к окну.
- Кира! Зачем начинать сначала? Ребенок не Жданова, значит – мой!
- Ага… А других мужчин на свете нет?
- Что?
- То, что слышал.
Рома встал, взял ее за плечи, наклонился к уху и прошептал совсем тихо, надеясь, что все это имеет истерическую подоплеку:
- Кирочка… милая моя… перестань, тебе это не идет… Кир… Послушай меня… Это – мой ребенок, и я хочу быть ему полноценным отцом, слышишь? Тебе не нужен Жданов, перестань цепляться за него, Кирюша… Зачем он тебе?
Кира, казалось, начала оттаивать в его руках. И голову прислонила к плечу. И дыхание участилось. Рома обнял ее, нежно положив ладони ей на живот:
- Кирюша…
Но Кира выбралась из его рук, мрачно взглянула исподлобья:
- Нет… Это – не твой ребенок.
- Ки-и-ира!
- Рома, я абсолютно серьезна! Это не твой ребенок! Ты странный такой… Ты же предохранялся!
- Но… первый раз?
- Тогда ничего не могло быть!
- Я не понял ничего! – Ромка сел, потер лицо ладонями, помотал головой, - Кира, как же так? Выходит… Выходит, у тебя был еще кто-то, кроме меня?
- А что ты удивляешься? Или у тебя никого не было, кроме меня?
- Ты… ты можешь мне не поверить, но – нет…
- Ой, Рома! В сказки я больше не верю!
- Не верь… Но никого действительно не было! А ты?.. Тебе зачем? Я не понимаю… Нам же было хорошо вместе… Разве – нет?
- Я хотела ребенка… А ты предохранялся…
- Кира… Я не верю…
- Это правда! – выкрикнула Кира со злостью, - Мне нужен был ребенок! Я должна была как можно скорее забеременеть! А на тебя – никакой надежды не осталось!
- Кира… Зачем?
- Что – зачем?
Рома пытался поймать ее взгляд, но она отворачивалась.
- Зачем – ребенок? Для себя или…
- Или! Тебе то какое дело! Или – да! Чтоб Жданову твоему тоже счастья не было! Чтоб он тоже жил в аду!
После этих слов у Малиновского окончательно пропало желание разговаривать дальше. Он ушел в прихожую, накинул куртку.
Вернулся:
- Я… я даже не знаю – что сказать… Наверное, только то, что я в тебе ошибся! Жданов… Жданов, значит, в тебе не ошибся… А я, дурак, думал, что он ничего дальше своего носа не видит… Что ты – другая… А ты…
- Что – я? Что? – яростно полоснула его глазами Кира, - Что?
- Ничего… Ты стала для меня дорогим человеком… Я ошибся… Прости идиота – я не понял, что нужен тебе только как осеменитель в войне против Жданова…
- Рома!
- Прощай, Кира! Счастья тебе… в лично созданном аду. Скажу напоследок только одно – Жданов любит Пушкареву, и это настолько настоящее чувство, что он за ней и в Царство теней, как Орфей, последует… И его никто не удержит. Тем более, такая… А-а! – Ромка махнул рукой и ушел.

Как холодно, оказывается, на улице. И почему на душе так противно? Потому что ошибся в Кире? Или… или потому, что уже представил – каким бы был сын?
Все, Малиновский, прекращай балаган! Расплылся, разохался – ах, сын! Какой тебе сын? Зачем? Чему ты его можешь научить? Бегать за бабами и трахать все, что шевелится? Что еще? Забудь, и радуйся, что ребенок – не твой.
Но радоваться – не получалось. Грустно было отчего-то…
На газоне возились два пацана, соскребая жалкий весенний снег, осевший и обугленный – и лепили из него снеговичка. Кособокого и жалкого. Ромка вспомнил, что совсем недалеко, в скверике, под деревьями еще лежит вполне сносный снег. Он, не думая ни о чем, сел в машину и доехал до скверика. Точно. Снег был. Замечательный, совсем зимний снег.
Ромка оглянулся, заскочил в соседний магазин – за пакетами, и, не обращая внимания на окружающих, стал нагребать снег в пакеты.
- Дядя! А что ты делаешь? – спросила его девочка с лопаткой.
- Нам там, - Малиновский махнул рукой в сторону, - для снеговика не хватает.
- А-а-а! – по-взрослому понимающе кивнула девочка, - давай помогу!
И они стали работать вдвоем.
Через полчаса четыре больших пакета были наполнены.
- Спасибо! – протянул Рома руку своей маленькой помощнице, - Меня зовут дядя Рома, а ты?
- Катя! – улыбнулась девочка, - я с дедушкой гуляю, он вон!
Девочка указала лопаткой на двух мужчин, увлеченно играющих в шахматы на скамеечке. Малиновский поразился беспечности деда.
- Пойдем-ка! – Рома взял Катю за ручку, доверчиво протянутую к нему.
- А снег?
- Мы только с твоим дедушкой поздороваемся, и я поеду.

Они подошли к скамейке.
- Деда! – легонько дернула его за рукав Катюшка, - Деда!
- Да-да, Катенька, - пробормотал мужчина, не отрывая взгляда от доски, - Можешь еще погулять, скоро бабушка придет, и пойдем кушать.
Этого Роман уже не выдержал:
- Да разве можно вам ребенка доверить! – повысив голос, резко сказал он, - проезжая часть рядом, собаки без намордников бегают! Маньяки, в конце концов, ходить могут!
- Что? – звук незнакомого голоса вырвал горе-деда из интеллектуальной прострации. Не сразу, но он увидел и внучку, и стоящего рядом с ней респектабельного молодого человека, - А-а-а-а… вы это… кто?
- Конь в пальто! Вам ребенка доверили, а вы не смотрите за ним! А если бы случилось что?
- Да что случилось-то? – удивился дед, - Я же вот тут, рядом! И вообще – вы кто?
- Я прохожий! И я вижу – как вы рядом! Что Катенька делала последние полчаса, а?
Дед уже полностью припух и неизвестно – чем бы все это закончилось, если бы к ним не подбежала статная, совсем еще не старая женщина:
- Вадик, Катенька что случилось? – запыхавшись, обеспокоено спросила она, - Что, молодой человек? Что-то с Катенькой?
- Нет… - разом засмущавшись, ответил Рома, - Вы меня простите, что встреваю, но Ваш муж за девочкой совершенно не смотрит! Она полчаса мне помогала, там…
- Снег собирать! – звонко вставила Катенька.
- Да… А потом я сообразила – как же так? Маленькая девочка полчаса возится с каким-то незнакомым дядькой, и никто из взрослых даже не подошел!
Женщина посмотрела на мужа взглядом, не предвещавшим ничего хорошего, и обратилась к Роме:
- Спасибо, молодой человек, что побеспокоились… Среди нынешней молодежи редкость такие… неравнодушные…
Малиновский засмущался еще больше:
- Да, что Вы…
- Дядя Рома, - вновь вклинилась Катя, - а снег-то не растает?
- Ох, да! – Рома присел на корточки, взял в руки ее маленькие холодные ладошки, - Спасибо, Катюша! Ты – очень хорошая девочка. До свиданья!
- До свиданья, дядя Рома.

Мальчишки на газоне все еще возились. Вот только стройматериала у них совсем уже не оставалось – под лопатками жалкие снежные комочки тут же таяли в грязи. Малиновский шагнул через низенькую оградку:
- Пацаны!
Пацаны настороженно посмотрели на странного дядьку:
- Чево? – спросил старший, задвигая за спину младшего – очевидно, братика.
- Смотрите! – и Рома жестом волшебника достал из-за спины два пакета.
- Сне-е-ег! – изумленно пробормотал малыш.
- Снег! – подтвердил старший, - дядя, это нам?
- Да! – Ромка улыбался и был счастлив, как никогда, - Да, это вам! А там еще!
И он приволок еще остальное:
- Вот! Теперь хватит?
- Теперь – хватит…. – осмотрел нежданно свалившееся на голову богатство старший, - спасибо, дядя!
- Спасибо, дядя! – эхом отозвался малыш, нетерпеливо запихивая лопатку в пакет.
- Не за что!

Кира видела всю эту сценку. Она бездумно стояла у окна, наблюдая, как Малиновский уехал. А потом вдруг приехал. Сердце забилось – может… может, он – к ней? И еще не поздно все исправить?
Но Рома, закончив дела с ребятишками, уехал, даже не подняв голову к ее окнам.
Поздно…

Глава 41

Малиновский вернулся в ЗимаЛетто. Было уже довольно поздно, все, кроме Жданова, разошлись. Ну, еще, конечно, Милко оставался – этот, похоже, вообще находился на работе круглосуточно.
Жданов с надеждой посмотрел на Ромку, но тот отрицательно покрутил головой.
- Я тебя предупреждал… - пробурчал Андрей, мрачнее еще больше.
- Кира, по моему, свихнулась…
- Ты это только что заметил? – ехидно спросил Жданов.
- Я серьезно, - сказал Рома, - Наверное, надо поговорить с Сашкой, у Кира явное нервное расстройство.
- Если тебе надо – ты и говори! По мне, так век бы ее не видеть… О! Слушай! Может, ее в дурдом отправить?
- Палыч, я ОЧЕНЬ серьезно! Я думаю, если она подлечит нервы и психику, то и с тобой разведется безо всяких условий.
- Малиновский! Благодаря твоей разлюбезной Кирочке мне самому надо лечить нервы и психику! Я или с ума сойду и – вон! – из окна выпрыгну, или уйду, к чертовой маме, в запой!
- Кстати… Я очень удивлен, что ты не пьешь…
- Я тоже очень удивлен, что не пью. И еще – не гуляю, не сплю с моделями, много работаю и веду абсолютно правильный образ жизни. Кирочка может радоваться, что ей достался примерный муж... Отсюда и в психушку прямой наводкой.
Глаза у Андрея лихорадочно блестели, и вид у него был, действительно, нездоровый.
- Палыч, а, может, тебе отпуск взять?
- Обязательно и всенепременно! Сразу после показа этого дурацкого и Совета брошу все и уеду!
- Куда?
- Катю искать.
- Где?
- Не знаю. Придумаю.
- Ясно… Наверное, правильно… Завтра твои приезжают…
- Да… Придется встречать… Куда бы Киру деть, чтоб не поехала? Мне совершенно не нужно, чтоб она их дополнительно обрабатывала…
- Ты что решил? Будешь отцу рассказывать?
- Да. Конечно.
- Когда?
- Не знаю… Думал – после показа, перед советом… Но боюсь, что Кира еще какой-нибудь крендель выкинет… Наверное, сразу, как встречу. Отправим маму домой, отдыхать, а отец все равно захочет в ЗимаЛетто заехать. Покажу ему наши преобразования, ну… у Милко там что-нибудь посмотрит, коллекцию, опять же… А потом и рубану с плеча…
- Страшно?
- Ромка, ты можешь не верить, но – не страшно. Самое страшное уже случилось – я потерял Катю. Надеюсь, еще не навсегда.
- А фирма, президентство?
- Мне уже все равно…
Слова эти Андрей произнес настолько обреченно, что Рома не мог ему не поверить. Но и принять такое равнодушие тоже не мог:
- Андрюха, но… как…
- Ромка, я понимаю, что, если меня сместят, ЗимаЛетто пострадает… Я постараюсь убедить отца в том, что мы все делали правильно. В любом случае – я не хочу больше изображать мужа Воропаевой, даже если я не смогу с ней пока развестись, понимаешь?

Рома отправил Кате смс-ку: «Солнце, Солнце, я – Малина, прием!»

«…или находится вне зоны действия сети»

Жданов ночью опять почти не спал; едва задремывая; он видел глаза Кати и тут же с криком возвращался в реальность; воздуха ему не хватало в самом прямом смысле – после каждого такого просыпанья он долго не мог надышаться, открывая рот - как рыба, вздыхая то часто и мелко, то медленно и очень глубоко, и ощущение было таким, что из атмосферы выкачали весь кислород.
Он поднялся задолго до рассвета. Сидел, пил кофе, посматривая на часы. До прилета родителей оставалось еще слишком много времени - чтобы ждать, сидя на кухне? Неет...
В ЗимаЛетто он ехать не хотел – едва ли не впервые в жизни даже мысль о компании была ему неприятно.
О Кате он запрещал себе думать.
Он не обвинял ее – она сделала то, что, по ее мнению, было лучшим выходом. Возможно – для прежнего Жданова. Для нынешнего - уже нет.
И сегодня он расставит точки над «и». Он расскажет все отцу, проведет показ и представит Совету реальный отчет.
А потом – что бы ни случилось – уедет.
Искать Катю.
И найдет ее, даже если ему придется спуститься в Преисподнюю.

Когда встречающих пригласили в зал, Андрей уже измочалился думками; если несколько дней назад разговор с отцом казался ему все-таки страшным, то сейчас он виделся освобождением.

- Мама! Папа! – Андрей поцеловал мать, обменялся рукопожатием с отцом.
- Как долетели? – спросил примерный сын.
- Спасибо, хорошо! – ответили мальчику мама и папа.

- Андрюшенька, ты как-то выглядишь неважно… Осунулся, похудел… Синяки вон, под глазами… Очень устаешь?
- Я просто спал плохо сегодня.
- Волновался за показ? – внимательно посмотрел на него отец.
- Не то, чтобы волновался… Да, собственно, за показ волноваться нечего – Милко наш, как всегда, на высочайшем уровне! Сами увидите! Вы домой сразу, или покажетесь в ЗимаЛетто?
- Мама, пожалуй, отдохнет – она тоже спала неважно, а я, конечно, посмотрю на твои новшества!
- Андрюшенька, а где же Кирочка? Обычно она всегда нас встречает… Как она себя чувствует, может, ей нехорошо?
Андрей скривился, как только услышал про «Кирочку». Но ответить не успел – к ним подбежала слегка запыхавшаяся Кира:
- Ой, извините, я чуть задержалась – собиралась слишком долго. Андрюша, а ты уже, как я поняла в ЗимаЛетто успел с утра заехать?
Жданову очень хотелось нагрубить, но он только скрипнул зубами и промолчал, демонстративно отвернувшись от «супруги».
- Папа, пойдем, ваши вещи получим.
От Маргариты не укрылась неприязнь, с которой Андрей встретил Киру:
- Андрюшенька, что такое? Вы поссорились?
Но Жданов-младший ничего не ответил, а снова обратился к отцу:
- Ну, идем?

Когда они вернулись с багажом, Кира с Маргаритой стояли возле машины.
- Мама, мы с отцом поедем сразу в ЗимаЛетто, а тебя я подброшу домой.
- Андрю-юша! – обратилась к сыну Маргарита, - Ты почему так плохо себя ведешь? Вот, Кирочка жалуется, что ты на работе едва ли не сутками пропадаешь, разве так можно? Жену надо беречь, особенно, когда она в таком положении…
- Каком… положении? - у Андрея как-то из головы вылетело, что мать в курсе прибавления в семействе.
- Андрю-ю-юша! Ты что, так заработался, что о собственном ребенке забыл? – засмеялась Маргарита.
- О чем? О ком? – Жданов-младший так посмотрел на Киру, что та съежилась и суетливо стала искать в сумке ключи от машины, - Кирочка… может… ты все-таки сама расскажешь? А?
Кира не верила, что Андрей решится. Она, к сожалению, не знала – насколько ему стало наплевать на фирму. Она не представляла – насколько сильно он любит Катю. И не могла представить, что его любовь к женщине может быть сильнее любви к тому, что было ему дороже всего на свете с детства.
- Мамочка… А Кирочка тебе не рассказала – кто отец этого ребенка, а?
- Андрюша, ты о чем?
- О том, что, если беременность и существует, то отец ребенка – не я! Так что, ты напрасно примеряешь на себя роль бабушки!
- Что?
Кира вспыхнула, но, к удивлению Андрея, вдруг вскинула голову и посмотрела на мужа гордым взглядом, напомнившим ему прежнюю Киру, к которой он когда-то испытывал некие нежные чувства. Но теперь в этом взгляде плескалась ненависть.
- Андрей, ты о чем? – потребовал ответа доселе молчавший Павел Олегович.
- Папа, я тебе обязательно все расскажу, пока мы будем ехать. А сейчас я должен предупредить маму! Мама! Кирюша сейчас тебе наговорит всякой ерунды, но ты не верь ни единому ее слову. Это – не мой ребенок! И, боюсь, она даже сама не знает имени отца! Вот будет прикол, когда родится какой-нибудь мулатик! Или, - он обратился к Кире, - ты догадалась найти кареглазого брюнета? Но, к счастью, прогресс на месте не стоит и, в конце концов, я смогу потом сделать экспертизу ДНК!

После этого Андрей подхватил чемоданы и быстрым шагом отправился к своей машине. Павел – следом.
- Кира?… - подозрительно спросила Маргарита, - Что он говорит?
Кира подняла на нее заслезившиеся глаза. Лихорадочно работавшее сознание выдало на-гора потрясающее в своей простоте решение.
Просто и выглядевшее правдой.
- Он… он не хочет ребенка… Говорит, что позже… И настаивает на аборте… Мы из-за этого с ним поругались, и он уже несколько дней живет у себя… Говорит, что вернется, если я не передумаю… И… все время… такие вот гадости… чтоб я не выдержала…А я… я не хочу аборт… Мне ведь почти двадцать восемь… А если… потом больше уже не будет…
- Кирочка! – ахнула Маргарита и обняла невестку, - бедненькая моя! Ну, я ему устрою! Ты не бойся ничего, не волнуйся, я с ним поговорю.

Кира едва соображала – куда и где поворачивать, как она не попала в аварию – одному Богу известно! Да… Кареглазый брюнет! Вот об этом она и не подумала! Но… она уедет рожать в Европу… И, может быть, у нее будет светленькая девочка… А если… Если ребенок будет похож на отца… то… то она может отдать его на усыновление, а всем сказать, что ребенок родился мертвым… Она все равно что-нибудь придумает, что-нибудь, но… она не отпустит Жданова к Пушкаревой! А чем больше пройдет времени, тем больше шансов, что у них все само собой пройдет!

Павел Олегович молчал, а Андрей не знал – как начать разговор. Точнее – он понимал: рассказывать нужно с самого начала, чтоб уже не возвращаться к прошлым делам.
Притормозив на светофоре, он вздохнул, и пристально глядя на красный глазок, заговорил:
- Мы обсчитали коллекцию и получалось, что возможности реорганизовать производство слишком малы… Та ошибка… которую искал Ветров… и на которую рассчитывал Воропаев… Катя ее нашла. Ну, ты помнишь все это. Коллекция из дешевых тканей провалилась… Ситуация была отвратительной… Но это было не смертельно. Я принял решение о выпуске следующей коллекции – уже не экономя на производстве…
И я опять попал… потому что скупой платит дважды – теперь я это знаю очень хорошо. Правдами и неправдами мы взяли кредит… Благодаря Кате… И нашли фирму, поставляющую очень качественные ткани по божеской цене…
Катя… Катя была против этой сделки – она как будто предчувствовала, что дело нечисто… Очень переживала… Даже в обморок упала, когда я принял окончательное решение о закупке… И она оказалась права…
Ткани… Их уже привезли в Москву… И задержали на таможне… А мы даже не были указаны как грузополучатели. Посредник исчез. И мы потеряли все – без надежды. У нас не было денег, у нас были чудовищные долги перед банками, и не было тканей…
И тогда…
Тогда я принял решение…
Была создана фирма. НикаМода. Зарегистрирована на Катю. Это случилось чуть раньше… Я это сделал для подстраховки. Там был небольшой уставный капитал - сто тысяч… Коля, друг Кати… гениальный финансист… играл с этими деньгами на бирже и играл удачно. И… Мы оформили залог… НикаМода… взяла большой кредит… Точнее – Катя взяла кредит на НикаМоду – в том банке, где раньше работала… Никто бы больше не дал… И там – только по знакомству, потому что Катя пользовалась доверием… На этот кредит… и на деньги НикаМоды была выпущена коллекция.
ЗимаЛетто осталось в закладе у НикаМоды… И, чтобы нас не терзали другие кредиторы, открыли процесс по поглощению Никамодой ЗимаЛетто…
- То есть, ЗимаЛетто фактически принадлежит Пушкаревой?
- Да… Но я не зря просил быть учредителем Катю, она – очень честный человек, и я ей доверяю больше, чем себе…
Жданов-старший хмыкнул:
- Никому нельзя доверять.
Андрей покосился на отца:
- Ну… конечно, когда у твоих друзей фамилия Воропаевы, то да…
- Андрей, прекрати! При чем здесь Юра?!
- При том! Что у нормальных родителей дети не станут такими моральными уродами, как Воропаевы-младшие!
- Андрей!

К счастью, они уже доехали до ЗимаЛетто, поэтому резко затормозивший Андрей никого не сбил, и сам никуда не врезался.

- Что – Андрей?! – яростно воскликнул Жданов-младший и ударил кулаками по рулю; боль несколько привела его в чувство, он стиснул зубы, а руками крепко сжал руль. Закрыв глаза, он, стараясь успокоиться, размеренно считал – до десяти, до двадцати, до пятидесяти…
Павел Олегович не узнавал сына.
Импульсивный взрывной Андрей впервые на его памяти сумел взять себя в руки в момент ярости. Его грудь тяжело вздымалась, скулы напряглись – видно было, что молчание стоит ему большого труда.
Примерно через минуту, лицо Андрея расслабилось, он открыл глаза. И, без всякого перехода, продолжил глухим голосом:
- А потом… потом произошло то, что всегда мне казалось невероятным… Я полюбил. Я полюбил по-настоящему, я испытывал те чувства, о которых пишут в книгах. И вскоре выяснилось, что моя любовь взаимна… С Кирой к этому времени мы расстались… Я не скрывал того, что люблю Катю… Обманывать было противно, да и – когда такие чувства, их невозможно скрыть. А после Нового года… Катя тогда была в Праге по делам… Кира откуда-то выкопала документы по НикаМоде… И принесла их ко мне.
И сказала, что я должен на ней жениться, иначе наша тайна станет достоянием гласности. Не думаю, что я пошел бы на эту глупость с женитьбой… если бы… если бы она очень удачно не сыграла на моей глупой ревности… Да, я безумно ревновал Катю – ко всем, но в первую очередь к Ромке… Теперь я понимаю, что это – глупо, что они – друзья, что Рома помогал Кате тогда, когда ей было плохо… из-за меня… Но это я понимаю сейчас… А тогда. Тогда я очень скучал по Кате, и тут мне такое говорят… Я был зол… И еще – угроза разоблачения… Я не хотел огласки – не из-за себя, это было опасно для компании… Кредиторы… они бы разорвали ЗимаЛетто на куски… А по нашему плану через полгода примерно… можно было бы уже говорить о полном выходе из кризиса… И я расписался с Кирой. Но она сразу была предупреждена, что никогда этот брак не станет реальным, и что я разведусь сразу, как только дела в компании наладятся… Она согласилась. Ее условием было только одно – изображать идеальный брак на публике. Я не знаю – зачем ей это было надо… Не понимаю…
Катя… Катя отказалась быть моей тайной любовницей. Для нее это неприемлемо… Мы решили ждать…
Но я понял, что не могу так… Я не могу без Кати… И я решил рассказать все тебе, чтоб Кире нечем было меня шантажировать. А она… Она заявила, что беременна. Возможно, это вранье. Возможно, она действительно беременна – у Киры явно какое-то нервное расстройство, она могла и на самом деле забеременеть. Лишь бы отомстить мне… И Кате…
И вот… я тебе все рассказал…

Андрей даже чуть улыбнулся – оказывается, не так уж и страшно было все рассказать. Зато с души как камень свалился.
- А теперь… Теперь пойдем… Я покажу тебе производство, покажу – что мы успели сделать по реорганизации. Покажу реальный отчет и план выхода из кризиса. Я понимаю, что тебе хочется как следует меня отругать, но, папа, будь благоразумен – ознакомься сначала с тем, что мы смогли сделать… И только потом принимай решение. Договорились?

Павел Олегович решительно не узнавал сына. Это не бесшабашный безалаберный Андрей, это какой-то взрослый, серьезный, умудренный мужчина. Совсем чужой.
И седина на висках.
Разве это – Андрей?

 Отправлено: 08.06.09 18:26. Заголовок: Рыжий В окончании от..

Рыжий В окончании отрывка Жданов-младший себя начинает реабилитировать. Интересный вариант развития событий - Ромио с Кирой. Тем более та может действительно перебороть навязчивую идею "Андрей Жданов" и обратить полноценное внимание на Рому. Возникла в голове, кстати, крамольная мысль... если бы от Андрея забеременела Катя... и он послал бы ее на аборт... сколько людей при таком раскладе могли бы сойти с ума? Думаю, что двое как минимум - Андрей с Катериной на пару) Спасибо, автор!

 Отправлено: 09.06.09 19:02. Заголовок: Maria_the_cat если б..

Maria_the_cat

цитата:

если бы от Андрея забеременела Катя... и он послал бы ее на аборт.

гм... честно говоря, Катю из моего телевизора фиг куда пошлешь... ))

 Отправлено: 09.06.09 19:04. Заголовок: Глава 42 Никто и н..

Глава 42

Никто и никогда не знал: о чем думает Павел Олегович Жданов. Не то, чтобы он был скрытен, просто не любил раньше времени раскрывать карты. Чаще всего – это помогало.
А еще Павел любить наблюдать за изумлением на лицах коллег и близких, когда он, наконец, изрекал свое решение.
И все знали: это решение окончательное и обжалованию не подлежит. Оно изрекается как истина в последней инстанции и принята на основании множества фактов и фактиков.
Сегодня Павел Олегович впервые пребывал в растерянности.
Накануне поездки в Москву его посетил Александр Юрьевич Воропаев. Это правда, что к Саше он относился лучше, чем к родному сыну. Саша был очень похож на отца – погибшего друга Павла, единственного человека, которому он мог доверять. По инерции, по привычке… отношение к Юре перешло в доброе отношение к его сыну.
А свой…
Андрея Павел считал довольно никчемным, жаль, конечно, что сына упустил, но…
Год назад Павлу вдруг все надоело. Ломовая работа на фирме, и сама фирма тоже. Если бы ЗимаЛетто принадлежало лично ему, он бы продал и спокойно жил в столице Туманного Альбиона, мрачноватый туманный климат которого очень пришелся ему по душе. Но никто не понял бы Павла Олеговича Жданова, а объяснять он не любил.
Продажа же компании вызвала бы такой шквал вопросов, что… лучше об этом не думать.
Павел знал, что и Александру компания не нужна. И Маргарите, по большому счету. Что думала Кристина – его не интересовало. Кира?.. Кире нужно было только одно – Андрей Жданов. Она бегала за Андреем как кошка, вызывая у Павла законную усмешку. Он не уважал Киру. Невозможно уважать женщину, которая так унижается. Наличие совместной компании давало Кире призрачную надежду удержать около себя Андрея.
Зачем ей этот никчемушный бабник? – удивлялся Павел.
Получалась, что компания нужна только Андрею. И только Андрей, засучив рукава, мог бы попытаться вывести компанию на какой-то достойный уровень, ведь реально – а знали это немногие, - ЗимаЛетто было уже Колоссом на глиняных ногах.
Жданов-старший и Александр договорились давно: Павел голосует за Александра, помогает занять ему кресло президента, а Александр распродает компанию.
Помешала эта глупая курица Кира, отдавшая голос Андрею.
А тот, молодой и рьяный, вознамерился ее реорганизовать и улучшить.
Павел создал все условия для того, чтоб Андрей постоянно находился в нервной трясучке. И ошибся только в одном – он сам посоветовал ему взять на работу эту неформатную девочку Катю, которая, сама не зная того, нарушила все планы одного из отцов-основателей компании ЗимаЛетто, Павла Олеговича Жданова…
Такой прыти от юной закомплексованной особы, Павел не ожидал…

Ждановы, осмотрев все, что Андрей хотел показать отцу, вернулись в президентский кабинет.

- Я все, что угодно мог ожидать. Только не этого.
- Папа…
- Ты обманул меня. А предыдущие отчеты, собрания.. Вы подделывали все документы… Все могут ошибаться. Но зачем было все скрывать?
- А что было бы, если бы я не скрывал? Только честно, - Андрей испытующе смотрел на отца.
- Ну… - Павел Олегович задумался.
- Вот видишь… - Андрею было горько, - А я знаю, что бы было… Ты отдал бы компанию Сашке. И он бы ее радостно распродал.
- Андрей! Почему ты все время твердишь о распродаже? – не выдержал Павел, - Откуда ты это взял?
- Папа! Да ведь Сашка этого не скрывает! Я другого понять не могу – почему ты пребываешь в какой-то эйфории по поводу Воропаева? Ты сходи, спроси у людей, которые здесь работают – как они к Сашке относятся! Да его ненавидят все!
- Сын, ты преувеличиваешь!
- Папа! – Андрей протянул руку к телефону и позвонил на ресепшен, - Маша, зайдите ко мне, пожалуйста… С Женсоветом вместе.
- Зачем это, Андрей?
- Затем, чтоб ты услышал, наконец, глас народа!
В дверь робко постучали.
- Заходите, девочки!
Они стеснялись, но все-таки сказали правду. О том, что думали о Воропаеве и его президентстве. Павел был удивлен. Да, Александр – жесткий человек, но… то, что к нему здесь испытывают, очень похоже на ненависть… Почему он этого не видел в Александре сам?

Женсовет ушел, а Павел все еще задумчиво молчал. Теперь ему было жалко терять компанию. Андрею удалось все-таки реорганизовать производство, и это было замечательно! А Жданов-старший вдруг подумал, что он, оказывается, очень соскучился по ЗимаЛетто. Нет, вернуться к руководству он не готов, но… продавать тоже расхотелось. Тогда, полгода назад, он, видимо, слишком устал от всего…
А теперь увидел в ином свете.

- Папа, если ты посмотришь на графики, которые в отчете, то увидишь, что положение «Зималетто» может стабилизироваться где-то через полгода…
- Позови Катерину. Я хочу поговорить с ней.
- Это… Это, к сожалению невозможно…
- Почему? Она не желает со мной общаться?
- Она не желает общаться со мной. Катя уехала. Она думает, что Кира беременна от меня… А я не успел сказать ей… что это не так… она сразу исчезла…
- А ты не находишь ее исчезновение странным?
- Нет! Не нахожу! Она хотела – как лучше! Она слишком много думает о других и совсем не думает о себе! В отличие от Киры!
- А по-моему, она думает как раз о себе! Уехала… оставив компанию в таком состоянии… Она же теперь хозяйка… - последние слова были сказаны довольно ехидно.
- Ты тоже уехал в Лондон! Ты тоже был хозяином! И компанию ты оставил не в лучшем состоянии!
- Я не оставил долгов!
- Да ну? А что, кредитов не было?
- Это были плановые кредиты!
- Компания находилась в застое! И не просто в застое – она неуклонно теряла рынок. Еще год, даже, может быть, меньше, и ЗимаЛетто стало бы банкротом! Либо превратилось в маленькую фирмочку с офисом в трехкомнатной квартире. Ее надо было реорганизовывать, это – единственный путь! Да, я ошибался, но не ошибается только тот, кто ничего не делает! Вот Сашка-то точно сидел бы сложа руки!
- Да перестань уже кивать на Сашку! Мы разговариваем о тебе и твоих ошибках.
- Папа! Вот антикризисный план. Возьми его и почитай как следует!
- Хорошо, - Павел взял папку, - я вечером ознакомлюсь…
- Тебя домой отвезти?
- Не хочу тебя отвлекать, - Павел говорил сухо и отрывисто.
- Все равно надо забрать маму, она же у Киры.
- А разве они не к тебе поехали?
- Кличи, во всяком случае, не брали.
- У Киры нет ключей? – удивился Жданов-старший.
- А я разве должен раздавать ключи всем, кому попало?
- Но… Кира… она все-таки…
- Папа! Я еще раз говорю: весь этот брак – абсолютный фарс! Мы не живем вместе, не встречаемся и не общаемся. До недавнего времени я еще изображал мужа на вечеринках, но теперь, когда ты все знаешь, не стану делать и этого. Нет у меня жены!
- Андрей… - Павел не знал – что сказать.
Андрей будто понял его:
- Не говори ничего, ладно?

К Кире Андрей подниматься не стал, подождал родителей в машине, потом отвез их к себе, а сам отправился обратно в ЗимаЛетто.
Маргарита пыталась с ним поговорить, но он упорно отмалчивался, лишь изредка просил ее не верить ни одному слову Киры.

А вот поведение отца Андрея беспокоило – возникало ощущение, что он уже знал о закладе компании. С другой стороны – он часто молчал, принимая решения.

Маргарита прошлась по квартире Андрея, заглянула в спальню и обомлела.
- Паша! Иди сюда! – голосом, полным ужаса, позвала она мужа, - Ты посмотри!


Павел подошел:
- Ну, что там?
И тоже обмер.
Стену над кроватью украшала огромная картина – копия «Олимпии» Мане, только… Только цветы в руках держал сам Андрей, а Олимпия… что-то смутно знакомое в чертах лица…
- Пушкарева! – ахнула Маргарита.
- А она хороша… - одобряюще прошептал изумленный Павел.
- Это же кошмар! – воскликнула Маргарита.
- Это… прекрасно… Интересно… Я и знать не знал, что Андрей снова начал рисовать…
- Он… он… извращенец!
- Не более, дорогая, чем сам Эдуар.
- Но ты… ты смеешься! Твой сын! Женатый мужчина, без пяти минут отец! Вешает над кроватью порнографическую картину!
- Дорогая, «Олимпия», все-таки, относится к шедеврам мировой живописи.
- Но это – не «Олимпия»!
- Да… Это ее ремейк… И, заметь, написанный собственноручно твоим сыном! Все-таки, он – талантливый мальчик… Я всегда жалел, что он забросил живопись…
- Но почему ты решил, что это его работа?
- Мне всегда нравились его картины… У него есть свой стиль… и это заметно даже в копии… Ну и – неужели ты не видишь его фирменную подпись?
Маргарита пригляделась и заметила в правом нижнем углу вензель в виде стилизованной буквы Ж:
- Это ужасно!
- Нет… Не думаю…
Павел необычайно развеселился. Маргарита, наоборот, разозлилась:
- Павел! Надо немедленно убрать этот ужас! Вечером на ужин придет Кирочка и…
- Не понял? – Жданов-старший внимательно посмотрел на жену, - Кира? На ужин? А Андрей знает?
- Паша, они просто немного поссорились, и будет замечательная возможность их помирить.
- Андрей, по-моему, ясно дал понять, что это – фиктивный брак. Я, конечно, не одобряю, он не должен был так поступать, но…
- Вот мы их и помирим! Мы должны помочь Кире спасти их брак!
- Марго! Ты в своем уме? Тебе это, - он кивнул головой в сторону картины, - ни о чем не говорит? По-моему, не нужно быть семи пядей во лбу, чтоб понять – кто нужен нашему сыну!
- Мы выкинем эту гадость!
- Нет. Мы ничего здесь не будем делать. Ты забыла? Это – не твой дом!
- Но придет Кирочка…
- Прежде всего, я хотел бы узнать у Кирочки – кто все-таки отец ее ребенка.
- Паша! Как ты можешь?! Так обидеть нашу девочку!
- Мой сын, конечно, не ангел, но и не такой мерзавец, чтоб отказываться от собственного ребенка. Если он утверждает, что отец – не он, я склонен ему верить.
- А я – нет! Я верю Кире!
- Значит, останемся при своих. И позвони Андрею – предупреди его о сюрпризе.
- Каком? – не поняла Маргарита.
- О Кирочке!
И Павел ушел – он собирался внимательно изучить антикризисный план. О закладе он, действительно, уже знал. Но то, что Андрей сам признался во всем… Нет, это не было прощением… Но уважение… Уважение к сыну он начал испытывать. Сын действительно менялся…
Павел вспомнил о картине и улыбнулся – вот ведь чертенок! Но, конечно, если формы он отразил достоверно, то… понять его можно…

Без Кати Андрей чувствовал себя полным идиотом. Особенно, сейчас, ведь завтра – показ… Столько дел, столько вопросов – голова кругом идет! Нет, конечно, Коля справлялся со своей частью дел, но Катя… Катя помогала Жданову уже тем, что просто была – рядом ли, за стеной или в соседнем кабинете: главное, что можно было в любой момент увидеть ее, услышать слова поддержки и одобрения; от этих слов, от ее улыбки он сразу ощущал себя всемогущим и всесильных, проблемы уменьшались до микроскопических размеров, а уверенность возрастала многократно.
- Раньше я говорил – вместе мы все преодолеем… Теперь, Катенька, я говорю, что я преодолею все ради тебя, ради нашей скорейшей встречи.

Он закрыл глаза… Катя… Последняя ночь…
Он чуть не умер от счастья, когда понял, что она тоже больше не может одна… В голове все поплыло… Сейчас ему казалось, что тогда он находился в каком-то полуобморочном состоянии, не веря, что все происходит на самом деле, а не в его снах – уже пугающих своими безумными фантазиями. Он… он не понимал, что она – прощается. Если бы понимал, то запомнил бы каждый жест, каждый вздох, каждый поцелуй… А сейчас приходится вспоминать… Но, закрывая глаза, он сразу мысленно видел – такую зовущую, желанную и прекрасную в ответном желании… Ладони напряглись – в них будто вливался жар ее тела, он ощутил бархат кожи и упругую тяжесть ее груди… Он представил, как медленно дразнит ее поцелуями, скользя губами по шее, плечам…
И, не выдержав, охнул, затопленный волной нежности и желания.
- Катенька… О, черт!!!!!! - только сейчас Андрей вспомнил о картине, - Бог ты мой! Ее же увидят! Мама! И папа! Ох!
Пунцово-красная гуашь плотно облепила его лицо и уши. Может, хотя бы мама ее еще не видела? Надежды на это было мало – просто ничтожно мало, но…
- Папа, привет еще раз! Пап… слушай… там… у меня в спальне…
Павел не выдержал и хмыкнул.
- О, господи! Пап… вы… уже видели?
- Да.
- И… мама тоже?..
- Да.
- Какой кошмар! Я забыл убрать…
- Ну, почему же – кошмар? Великолепная работа! – Павел не мог удержаться от желания немножко посмущать сына, - И великолепная девушка. Это ведь Катя?
- О, господи! Папа, я тебя умоляю – накинь, хоть, покрывало на нее!
- На девушку?
- Папа!
- Но мы все равно уже видели…
- Ну… видели… но не надо больше на нее смотреть… слышишь, папа?
- Хорошо, Андрей, я накину покрывало. Но… ты мог быть и поосторожней…
- Пап, я замотался и совсем забыл!
- Все-все! Мама тебе не звонила?
- Нет… А что?
- Она пригласила Киру на ужин…
- Что-о-о-о? Какого черта?
- Ну… Андрей…
- Она могла бы меня спросить!
- Андрей!
- Все. Успокоился. Папа, передай маме, что меня на этом ужине не будет. Или я, или Кира!
- Не будь ребенком.
- Я не хочу ее видеть, папа! А уж ужинать… Мне кусок в горло не полезет!
- Разговаривай с мамой!

Маргарита была решительна.
Андрей тоже.
Приглашение Киры не было отменено.
«Ну… ладно!» - злобно подумал Андрей.
Придя домой, он скинул покрывало – снова, как и обычно, замерев перед полотном. Начиная рисовать, он и не думал, что получится так здорово – кисточки он не брал в руки так давно, что сама идея картины казалась ему невозможной.
Но кистью, видимо, водила Любовь.
И Катя была как живая. Такая же нежная, трепетная и чувственная…

Ну, конечно, он все подстроил.
И Кира вошла в спальню…
И все увидела…
Никто сначала не понял – почему Кира, рыдая, кинулась к выходу, почему ушла…

Глава 43

- Мама! Я уже все сказал! Я больше не хочу видеть Киру в своем доме! Если она тебе так нравится, то можешь с ней общаться сколько угодно! Даже здесь! Но в то время, когда не меня!
- Андрей, как ты можешь так говорить о женщине! Тем более, о своей жене!
- Это не жена, это – фикция!
- Ребенок – не фикция! – Маргарита встала, гордо вскинув голову, и сложила руки на животе. Поза получилась величественная и надменная.
- Потрясающе! – всплеснул руками Андрей.
- Что?
- Вылитая Ермолова!
-- Что-о-о-о?
- Картина такая есть: «Портрет актриса Ермоловой» художника, кажется, Вэ Серова.
- Ты опять о картинах! – вспыхнула Марго.
Павел, сидевший на диване, оторвался от бумаг и коротко хохотнул.
- Паша! Но ты-то!
- Ладно, Марго, извини. У меня есть к Андрею кое-какие вопросы по документам.
Обиженная Маргарита удалилась, было, в спальню, но тут же вернулась:
- Я не желаю находиться в одной комнате с ЭТОЙ женщиной!
Ждановы-мужчины посмотрели на нее совершенно одинаковыми взглядами.
- Мама, но картина же закрыта!
- Но я все равно знаю, что она – там!
- Ладно… - поднялся Павел, - Андрей, пошли туда.
На самом деле, он был рад, что можно уединиться. Вопросы, интересовавшие его, вовсе не были предназначены для посторонних ушей, ну а Маргарита, хоть и любимая жена, в данном случае была все-таки посторонней.
Впрочем, Марго с удовольствием взялась за телефон и в течение следующего часа общалась со своей невесткой.

Ответив на вопросы отца, Андрей ожидал, что тот даст хоть какую-то оценку плану.
Но отец молчал. Во всяком случае, на эту тему. Зато задал вопрос, поразивший Андрея до глубины души:
- Расскажи мне про Катю.
Тон при этом у него был вполне доброжелательный. При имени Кати Андрей автоматически повернул голову к стене и вздохнул.
- Я никогда бы не подумал, что она так красива… - проследил за взглядом сына Павел.

Когда через час Марго зашла в комнату, мужчины сидели на полу, прислонившись спинами к стенке, и тихо переговаривались.
Смотрели при этом оба на картину.
Все так же закрытую покрывалом.

День был суматошным – впрочем, как обычно перед показом. Но истерики Милко на этот раз плотно достали Андрея, он не выдержал и наорал на маэстро, чем вверг гения в депрессию, а Женсовет – в счастье. Оказывается, они так соскучились по орущему шефу!

Когда Жданов приехал в отель, где проводился показ, там было уже почти все готово.
- Юлианочка! Ты – уникальная женщина! – поцеловал Андрей ручку главной пиарщице, - И наш Ангел-хранитель! Без тебя у нас не было и половины успеха!
- Без Милко, Андрюша! Ты зачем с ним поругался?
- Юль… Ну… сил больше не было!
- А потерпеть? Что вы без Милко делать будете, а?
- Юль… Хоть ты меня не мучай, я и так на последнем издыхании. Совет вот завтра пройдет и возьму отпуск.
- Отпуск?
- Да…
- Вы куда-то собираетесь?
- Мы? Или ты меня на «вы» назвала?
- Вы. Или ты один?
- Один, конечно!
- И куда – если не секрет?
Андрей усмехнулся:
- Да пока и сам не знаю… Там видно будет…

После показа – успешного, конечно, приведшего в восторг и устроителей, и гостей, к Жданову подбежали корреспонденты.
Подошла и Кира.
- Можно вас сфотографировать с женой?
- Не думаю… - мрачно ответил Андрей.
- Почему?
- Мы поняли, что наш брак был ошибкой.
- Как?!! – удивление журналистки не было наигранным.
- Не стоит жениться на том, кого знаешь с детства.
И Жданов быстро отошел к родителям.
- Кира? Что случилось? – пристала отшитая Ждановым корреспондентка к Воропаевой.
- Без комментариев!
Кире хотелось провалиться сквозь землю, уйти, спрятаться… Ладно, Жданов… Еще посмотрим – кто кого!

Малиновский высматривал Александра. Краем глаза он наблюдал за Кирой: видел, как она подошла к Андрею с фотографами, как потухли ее глаза после слов Андрея, как она что-то обиженно буркнула журналистке, а потом, оставшись одна, растерянно и испуганно озиралась по сторонам.
Рома хотел подойти к ней, но опасался, что именно на его голову она выльет все свое недовольство, и тогда она будет раздражен и не сможет выполнить задуманного.
Наконец, он обнаружил Воропаева.

- Саша… Мне нужно с тобой поговорить…
- Малино-о-о-овский! Какая встре-е-еча! Оказывается, я ужасно по тебе соскучился! – с обычным своим язвительным выражением протянул Александр.
- Саша… Это серьезно… И это касается твоей сестры.
- Киры? – на миг с лица Воропаева исчезла ирония, и в глазах заплескалось беспокойство.
- Да…
- Что это подлец еще ей сделал? – с едва сдерживаемой яростью прошипел Саша.
- Нет… Это не он…
- А кто?
- Кира… Сама…
- Что?
- Саша… У Киры явное расстройство психики. Нужно уговорить ее показаться врачу… Мне страшно за нее…
- Малиновский! – ощетинился Александр. Он и сам знал, что Кира не в себе, но обсуждать это ни с кем не собирался – достаточно того, что старшая сестра вовсю демонстрирует безумие, - Даже если с ней не все в порядке, это не твое дело!
- Мое! – твердо сказал Роман, выдерживая зверский взгляд Воропаева.
- Да ну? – усмехнулся Саша.
- Да.
И, выдохнув, Рома рассказал Саше правду. О шантаже. О фикции этого брака. И о том, что было для него самым больным – о ребенке.
- Я уверен, что это – мой ребенок. И я хочу быть ему отцом. И я не хочу, чтобы из-за нервных срывов Киры малыш родился больным. В наших силах помочь ей, но… со мной она разговаривать не хочет.
По мере того, что Александр слышал от Малиновского, он становился все серьезнее и серьезнее. Он понимал, что Рома – не врет. Такое невозможно придумать, и еще… беззаботный Ромио, которого знал Саша, не стоял бы сейчас перед ним - объясняя ситуацию и оправдываясь, как школьник.
И еще Саша уловил беспокойство. И страдание – действительное страдание, а не игру ради спасения Жданова от нежеланного брака.
- Хорошо, Малиновский. Я поговорю с ней и попробую что-то сделать. У тебя все?
- Да… Спасибо…
Александр был благодарен Роме, но… не в его правилах показывать эмоции такого характера. Может быть, как-нибудь после…

Воропаев нашел сестру в баре. Он перехватил только что налитый барменом стаканчик, понюхал и выпил.
- И который за сегодня? – лениво облокотившись о стойку, спросил он.
- Первый… - хмуро буркнула Кира.
- И зачем?
- Просто так…
- Просто так – не надо. Давай я тебя отвезу.
- Я на машине.
- Тогда буду сопровождающим.

У нее дома Саша внимательно осмотрел комнаты, прошел на кухню. Хмыкнул:
- Ну и где признаки присутствия мужа?
- Мы поссорились.
- А, может, и не мирились?
Кира молчала.
Саша обнял ее:
- Сестренка… Расскажи правду…
Кира заплакала, уткнувшись в его плечо. Саше не успокаивал, только гладил по спине, давая ей выплакаться.
А потом на свет Божий появилась та самая папка.
- А я знаю об этом, - спокойно сказал Саша, едва заглянув в папку.
- Знаешь? А почему ничего не сказал?
- Совет – завтра. Завтра и поведаю. Надеюсь, теперь ты за него голосовать не будешь?
- Нет…
О походе к врачу и беременности Александр сейчас говорить не стал – это все завтра, после Совета, когда ненавистный Жданов будет скинут, и во главе ЗимаЛетто, наконец-то, встанет он сам.

А на Совете Жданов… рассказал о залоге.
Вот только об этом Ждановы-старшие тоже уже знали.
После горячих дебатов, споров и обвинений, настало время голосования.
Марго, конечно, поддержала сына.
Кристина кокетливо промолвила:
- Сашенька…
Кира сказала:
- Саша… - и опустила глаза.
- Нет, я этому мУжлану больше не доверяю! – истерично воскликнул Милко, - только не Жданов! Александр!
Урядов оценил обстановку, подобострастно покосился на Воропаева:
- Александр Юрьевич!
Малиновский тихо проговорил:
- Жданов…
Дошла очередь до Павла Олеговича.
Воропаев, нагло усмехаясь, взирал на опустившего голову Андрея. Тот ожидал подобного, но главное для него было – что скажет отец. Пусть даже его голос уже и не решит ничего…
- Мой голос… он, конечно, не решающий… - Павел посмотрел на сына, - Андрей, за тебя. Я все внимательно изучил… Вы сделали все правильно. И план ваш – жизнеспособен. Но теперь остается надеяться, что Саша…
Александр, не дослушав, захохотал:
- Мне не нужен план этого неудачника! Я все сделаю сам! Но, прежде, чем принимать поздравления, я хочу сделать кой-какие распоряжения.
Он обвел глазами сидящих за столом:
- Ты, Андрюша… и ты, Малиновский… вы можете пойти собирать свои вещи. Вы уволены!
Рома удивленно округлил глаза – он, конечно, не ожидал милостей от Воропаева, но так?..: Андрей же, казалось, даже и расстроен не был.
- Ну и… Вы, мсье Зорькин… Вы передадите дела по финансовому отделу моему человеку. Ветрову. Ярослав Борисычу, - и он хитро скосил глаза на Жданова-старшего.
Повисло молчание.
А потом с места сорвался Урядов:
- Александр Юрьевич, позвольте поздравить, да мы с Вами, да я…
- Так что? – перебила его Кирстина, - Сашеньку избрали? Ой, как хорошо!
И она захлопала в ладоши.

- Прекратите этот фарс! – тоненький голос Зорькина прозвучал настоящим львиным рыком, - Я отменяю решение Совета.
- Да ну?! – деланно поднял бровь Воропаев, - На каком основании?
- Властью, данной ему Богом! – ехидно промолвила Кира.
- Почти! – твердо ответил Николай и положил на стол лист бумаги, - Это – генеральная доверенность на управление НикаМодой, выданная мне Екатериной Валерьевной Пушкаревой. Как представитель фактического владельца компании ЗимаЛетто, я отменяю решение Совета и…
Коля набрал в грудь побольше воздуха:
- И принимаю управление компанией ЗимаЛетто на себя. Временно, до принятия решения о назначении Президента.

- Николай Антонович, - улыбаясь, подал голос Андрей, - разрешите мне взять отпуск… на две недели…
- Разрешаю, - важно кивнул Коля, - только на одну.
- Я могу не успеть! – воскликнул Андрей.
- Успеете… - тепло улыбнулся Коля, - прошу прощения, но я случайно слышал часть Вашего разговора с господином Малиновским…
- Даже так? – приподнял очки Андрей.
- Да… И передайте Екатерине Валерьевне, что я… что мы… - тут он посмотрел на Рому, а потом на Павла Олеговича, - ее очень ждем!
- Ты поедешь за Катей? - удивился Павел, - Ты знаешь - где она?
- Узнал перед самым Советом.
- Ты не можешь! – выкрикнула Кира, - Я все равно не дам тебе развода!
- На здоровье! – ответил Андрей, - Теперь это уже не важно. Я освободился от твоих сетей. И больше… больше не буду таким дураком… Я люблю Катю! Я буду с ней, чего бы мне это ни стоило. И никто… Никто больше не сможет нам помешать!
Он встал и ушел.

Глава 44

Александр, ругаясь и плюясь, сразу ушел. Кира – следом. Но она уже не застала брата в гараже, его телефон был выключен. Сашка часто так делал и в детстве – прятался, когда происходили неприятности или когда он был чем-то обижен.
Кира приехала домой.
На душе было совсем пусто. Она проиграла. Она проиграла по всем фронтам. И фарс с беременностью больше не поможет – даже без развода Жданов будет с Катей, недаром он так решительно настроен.
Кира хотела налить воды, но руки, оказывается, тряслись так, что стакан выпал и разлетелся на мелкие брызги.
Она опустилась на пол и зарыдала.
Сколько прошло времени – она не знала, только глаза уже были сухими, хотя из горла безостановочно рвались сиплые всхлипывающие звуки. Руки болели – в них впились десятки мелких стеклышек, когда она в ярости колотила руками пол.
- Надо выпить… - подумала она, - надо выпить… и еще чего-нибудь успокоительного…

Малиновский скучал. Кати нет. Андрей уехал. К девочкам – не хотелось. Не хотелось никого развлекать, разговаривать, смеяться - какое-то беспокойство сидело в душе, не отпуская ни на минуту, что-то терзало и не давало покоя.
- Да что ж такое? – в сотый раз повторял Рома, удивляясь себе и такой незнакомой вселенской тоске.
Еще не осознавая – что делает, он собрался, оделся и вышел на улицу. С крыш капало, под ногами – хлюпало.
Он сел в машину и теперь понял – куда его понесло. К Кире.
- Что я делаю, дурак? Там, наверняка, Сашка…
Но что-то подсказывало, что Сашка занимается собой и лечит сегодня свои больные нервы. А вот чем попытается вылечить свои нервы Кира… об этом ему даже страшно было думать.

Жданов вышел из самолета. Господи, какая жара! Солнце так ударило по глазам, что они сами закрылись. А перед закрытыми глазами услужливо появилась Катюша.
Андрей быстренько взял себя в руки и легко сбежал по трапу.
Ну, вот.
Здравствуй, Египет! Здравствуй, страна Сфинксов и Фараонов! Здравствуй, ласковое солнышко! И – здравствуй, наконец-то, Катенька!

Малиновский настойчиво позвонил – раз, потом другой. Шорох был слышен, но Кира к дверям не торопилась.
- Опять пьяная! - зло и брезгливо подумал Рома, - Но ведь не пила в последнее время! Черт!
Он застучал кулаками, пнул дверь несколько раз ногой.
- Кира! – прислонился ухом, прислушался. Звуки точно было. И шуршание, и что-то вроде всхлипывания… По крайней мере – жива.
- Кира, открой, или я выломаю дверь, слышишь?

- Сейчас… - донеслось до него откуда-то из глубины квартиры, - Подожди...
- И то слава Богу!
Кира открыла только минут через пять. Она с трудом держалась на ногах и глупо улыбалась. Напилась! С горечью подумал Рома.
- Ро-о-о-омочка! Это ты! А я д-д-думаю – к-к-кого там черти н-несут, - заплетающимся языком бормотала Кира, - неужели супруг любезный пожаловали!
Рома, сняв куртку, встал посреди прихожей:
- Что ты с собой делаешь, Кира?
- А что? – расслабленно ухмыльнулась Кира, - р-рразве до меня к-к-кому-то есть д-дело?
- Ты прекрасно знаешь, что есть!
Кира попыталась шагнуть к Роме, но не удержалась и сползла по стене:
- Н-наверное… мне надо п-п-поспать…
Малиновский, покачав головой, шагнул в комнату – надо проверить: можно ли ее уложить на постель. На кровати, как он и думал, был полный кавардак. Рома свалил все в угол, откинул угол покрывала, затем забрал со стола почти пустую бутылку и стакан, понес на кухню.
И от увиденного на кухне ему стало плохо:
- Кира! – с отчаянием крикнул он, - Кира, да что ж ты сделала?!

Андрей, оформляясь в отель, чуть ли не сучил ножкой – так хотелось ему поскорее увидеть Катю. Но сдерживался, уговаривая себя, что, кто столько уже ждал, может подождать еще немножко – необходимо было, все-таки, привести себя в порядок, заказать цветы и сделать еще кое-что.

Малиновский одним прыжком оказался в прихожей: Кира уже не сидела, а лежала – почти закрыв глаза. Он опустился рядом, приподнял ее голову:
- Кира, Кирочка, ты меня слышишь?
- Слышу… - слабо шевельнула она губами.
- Тебе плохо? Тошнит?
- Нет… Мне хорошо… очень… и ты хороший…
Рома поднял ее на руки и перенес на постель, а потом взялся за телефон.
- Алло? Здравствуйте, срочно нужен врач… попытка самоубийства… отравление… алкоголь и таблетки… я не знаю – какие именно, там много, у нее на кухне стол упаковками пустыми завален… Воропаева, Кира Юрьевна… 27… улица…дом… Ясно, понял… Что я пока могу сделать?… Нет… не думаю, она засыпает… Будить?.. Хорошо… Поскорее… Да… Жду…
Рома сел рядом ...

 Отправлено: 09.06.09 19:04. Заголовок: Глава 42 Никто и н..

... с почти заснувшей Кирой, у которой на губах играла умиротворенная, почти детская улыбка; не зная, как ее еще расшевелить, начал что-то горячо шептать ей на ухо.
Кира почти не реагировала. Иногда дрогнувшие губы что-то шептали…

Скорая приехала быстро. Ромка поехал с ними. А вот до Саши он дозвониться не смог, Кристину же беспокоить не хотел – просто не знал: как она будет реагировать на произошедшее; ее же истории про Нехай-Бабу со товарищи сейчас явно будут лишними.

Кире на самом деле было хорошо. Она не была пьяной и не спала, просто с закрытыми глазами… легко и приятно. И даже весело. Перед глазами по мановению желания возникали видения – Андрей… еще тот, прежний, который был ее Андреем… Рома… нежный… необыкновенно ласковый… жесткий Сашка, трепетно беспокоящийся за сестренку…
Она вдруг увидела Сашку – и подумала, что это происходит сейчас: брат сидел в каком-то баре, обхватив руками голову, перед ним стоял графинчик с коньяком и рюмка…
Родители укоризненно покачали головами… мама склонила голову на плечо отцу – такому же рыжеволосому и кареглазому, как Александр… И опять Рома… Его гибкое тело… Кира хотела приподняться, сказать Роме, что он – хороший… губы не слушались. Я потом скажу… скажу обязательно… когда умру?

Киру увели… строгая женщина оформляла ее…
- Мы не сможем сейчас предоставить ей отдельную палату… есть место в трехместной…
- А разве ей сейчас есть разница?
- Думаю, что нет… Тем более, мы не сможем все равно пока никого к ней впустить…
- Да? Почему?
- Реанимационные процедуры при отравлении… э-э-э… чересчур физиологичные… не думаю, что пациентка захочет при этом кого-то рядом видеть… из близких… а вы даже не муж.
- Но что? Мне вот так вот и уезжать? Не зная – что, как?
- Примерно через час… ей сделают промывание желудка… тогда будет понятно… Подождите. Или едьте домой, а через час перезвоните.
- Я подожду.

Когда Кире в горло затолкали грубую кишку, она прокляла все на свете. «Никогда больше не буду травиться» - думала она, пока прочищала желудок.
Но это еще цветочки! Потом ее отвезли на кресле в другое помещение, насквозь пропахшее хлоркой. И было еще хуже – клизма и… «А потом пройдете туда, за ширмочку».
И прошла, качаясь на подгибающихся ногах и сгорая от стыда за свою глупость.
Наконец, ее отвезли в палату. Две капельницы. Минут через пять смертельно захотелось пить.
- Организм обезвожен, все правильно… - сказала молоденькая медсестра.
- Пить… - пересохшими губами еще раз попросила Кира.
- Вам плохо станет!
- Пусть… Я больше не могу… или мне придется встать…
Медсестра, пожав плечами, поднесла ей стакан с водой. Кира жадно глотнула, возмутившись, когда стакан отняли. Еще глоток.
Почти сразу появилась дикая тошнота. Терпела, сглатывала. Не выдержала:
- Мне плохо…
- Тошнит?
- Да…
- Капельницы убрать не могу… - медсестра, посмотрев по сторонам, взяла полотенце и положила его Кире под щеку, - Если только вот так…
Содрогаясь от унизительного положения, Кира повернула голову набок…

- Это Вы с Воропаевой?
- Я! – Рома поднялся навстречу вышедшему врачу.
Врач посмотрел на Рому, ткнул пальцем в серединку очков, поправляя их:
- Муж?
- Нет…
- Сосед?
- Друг.
- Ясно… Ну… что Вам сказать… Все нормально, жить будет. Дряни, конечно, она достаточно проглотила, но, к счастью, психотропных и снотворного было не очень много, да и доставили ее быстро. Вы, конечно, извините, но, боюсь, ее история войдет в фольклор…
- Почему? – довольно бесцветно поинтересовался Рома.
- Потому что там была еще упаковка анальгина, панадол и… - врач не удержался и фыркнул, зажимая рот рукой, - противозачаточные. В моей практике это в первый раз - попытка самоубийства противозачаточными средствами.
Но Роме было не смешно. Совсем.
- Доктор, - волнуясь, сказал он, - она, возможно, была беременна. Срок небольшой. Что будет с ребенком?
Врач посерьезнел:
- Беременна? Это плохо… Плод мог пострадать… Спасибо за информацию, мы завтра проведем анализы.

Ненавистную капельницу наконец-то убрали.
Уходя, медсестра сообщила, что в уборной стоит трехлитровая банка с ее фамилией. Суточный анализ.
- Я все равно сейчас усну… - подумала Кира.
Ничего подобного! Она, конечно, засыпала, даже проваливалась в сон, но каждые полчаса исправно, держась за стеночку, поскольку ноги отказывались слушаться, бродила к той самой баночке.
- Убить тебя мало, Кира Юрьевна, - произнесла она, в очередной раз ложась в кровать. Уже почти под утро.
И заснула надолго.

Жданов принял душ, побрился, переоделся.
И теперь ждал только цветы. Несколько минут назад он позвонил портье, и тот сообщил, что интересующая его особа не так давно вернулась в номер.
Стук в дверь.
Цветы.
- Подождите! – обратился Андрей к посыльному, - Вы не могли бы теперь отнести этот букет в такой-то номер? Я только записку вложу, ладно?
Вложив заготовленную открытку в букет, Андрей вернул его посыльному:
- И – я очень прошу! Не говорите даме, что я здесь, ладно? Если будет спрашивать, скажите, что цветы принесли из Службы доставки, ладно?

Катя недавно вернулась от Юлианы. Они поболтали, Юлиана рассказала о показе, о том, что Андрей весь почернел и осунулся, выглядит очень несчастным.
- Катя… Может, ты не права?
- Я права… - упрямо ответила Катя, - По-другому все равно не получится. Нельзя нам быть вместе, этого Бог не хочет…

Когда постучались в дверь, Катя подумала, что пришла Юлиана – может, что-то забыла?
Улыбающийся паренек передал ей букет.
- От кого? – удивилась Катерина.
Посыльный указал на открытку.
Сердце Кати с места в карьер перескочило на сто пятьдесят ударов в минуту.
- Он… здесь?
Посыльный пожал плечами:
- Букет доставили в администрацию…
- Ясно… - Катя постаралась не подать виду, что расстроилась. С другой стороны… Если даже он узнал… От кого? Знали обо всем только мама и Юлиана, но мама не знала название отеля… и город тоже… Юлиана? Она же обещала!
Но где-то была открытка, может, это и вовсе не он…
Он!

И пусть прочитана страница,
И крови пролито пол-литра,
Любовь - когда хотят жениться,
Всё остальное - виды флирта.

Пусть лучше рвётся там, где тонко,
Пусть будет больно и некстати,
Любовь - когда хотят ребёнка,
Всё остальное - мир симпатий.

Пусть много зависти и лести
На каждой жизненной страничке,
Любовь - когда хотят быть вместе,
Всё остальное - лишь привычка.

Пусть плохо, пусть всё не на месте,
Идти по жизни дальше нужно,
Любовь - когда два сердца вместе,
Всё остальное - это дружба.

Сюжет, придуманный не нами,
Мы разыграли как по нотам.
Но Правда - с силою цунами -
сдирает дряни позолоту.

Я знаю – я не прав безбожно,
Но я не чужд любви и чести,
Скажи – прощение возможно?
Скажи – ты любишь? Только честно.

- Жданов… - опустилась на постель Катя. Зарылась лицом в цветы, - Андрюша…
Почти сразу запищал телефон, принимая смс-ку – «Через двадцать минут – у моря»

 Отправлено: 09.06.09 20:26. Заголовок: Рыжий Ну, полагаю, А..

Рыжий Ну, полагаю, Андрэ и Катерина имеют реальный шанс для налаживания отношений... Кира рано или поздно оклемается - к тому же, вероятность выкидыша и угрозы мелкому весьма мала... В конце концов, она и не думала налаживать отношения с Ромой... А вот уж ему точно не повезло - один раз в состоянии сильного опьянения девушки, и здравствуйте! Надеюсь, с ребенком все будет хорошо, и Кира все же обратит внимание на Ромио... хотя зачем она ему. Ему кто-то другой нужен... Возможно, еще не участвующий в сюжете) Спасибо, автор!

 Отправлено: 10.06.09 06:45. Заголовок: Ему кто-то другой ну..

цитата:

Ему кто-то другой нужен... Возможно, еще не участвующий в сюжете)

- в точку

Спасибо, Maria_the_cat

 Отправлено: 10.06.09 06:46. Заголовок: Глава 45 - Я сейча..

Глава 45

- Я сейчас, кажется, сойду с ума… - проговорила Катя, - это так бывает?
Тело согласно вспыхнуло огнем.
Ну, уж, нет! И Катя отправилась под холодный душ, чтоб суметь хотя бы для виду повыпендриваться. Хотя бы немножко.
Через пятнадцать минут она была у моря. Она остановилась, поглядела по сторонам – редкие парочки бродили по берегу, Жданова видно не было. Катя нервно теребила травинку, сорванную по дороге – а сюда ли она пришла? «У моря…» Но… море большое… какое место он имел ввиду?
Она подошла к воде… скинула босоножки, теплая вода приятно окутала ступни…
И тут… она его почувствовала. Хотела обернуться, но сильные руки уже обхватили ее, спиной она слышала – как сильно, выскакивая из груди, бьется его сердце.
- Андрюша…
- Ка-а-ать…
- Я всегда сходила с ума от твоего «Ка-а-ать»… Скажи еще раз…
- Ка-а-а-ать…
- Андрюшка...
- Я больше не могу без тебя…
- Я тоже…
- Я люблю тебя…
- И я…
- Девочка моя…
- Андрюша…
- Ты выйдешь за меня замуж?
- Да…
- И родишь мне ребенка?
Напрасно он это спросил. Она тут же сжалась-съежидась.
Но он понял:
- Кать… если Кира и беременна, то не от меня… Неужели ты поверила, что я мог… с ней…
И в самом деле? Как она могла в это поверить? Вот сейчас, когда он рядом… она даже не сомневается.
- Ка-а-ать… Ты веришь мне?
- Да..
- И у нас будет ребенок?
- Обязательно…
- Спасибо, родная… Я хочу девочку…
- Ну, еще бы! Ты всегда предпочитал девочек!
- Нет… Это будет особенная девочка… наша… принцесса…
- Я люблю тебя… Ты знаешь?
- Да… Я все рассказал родителям…
- Правда?
- Ты не веришь?
- Прости, я нечаянно… И… что они?..
- Папа все понял… Он на нашей стороне…
- А… мама?..
- Мама… она пока верит Кире… Я ведь не мог маме все рассказать так, как папе…
- Почему?
- Потому что, глупенькая… Я не могу с мамой о таких вещах говорить… О том, как нам с тобой… что мы… друг для друга созданы… и поэтому у меня ничего не может быть с Кирой… и с другими женщинами - тоже…
- Я люблю тебя…
- Я люблю тебя… Ка-а-ать… пойдем… отсюда… в отель… да?

Андрей развернул ее к себе и лицом, и они посмотрели друг на друга.
- Какая ты красивая… Загорела…
- Как ты меня нашел?
- Это было просто, - он улыбнулся.
- Тебе Юлиана сказала?
- Юлиана? А при чем здесь она?
- Как это? Я же у нее теперь работаю!
- У нее? Как это?
- Помощницей на конкурсе «Самая красивая».
- Помощницей? А, ну, понятно… Конечно, если бы ты участвовала в конкурсе, то у остальных просто не было бы никаких шансов…
- Скажешь тоже1
- Только правду, Катюша. Теперь я буду говорить только правду. Все наши недомолвки, недоговоренности и ложь слишком дорого нам дались. Я тебе торжественно обещаю: что бы ни случилось, я всегда буду честен с тобой.
- А если… если это будет что-то неприятное?
- Даже так. Но я изо всех сил буду стараться вести себя так, чтоб тебе не в чем было меня упрекнуть…
- Так как ты меня нашел?
- Я нанял частного детектива?
- Что-о-о-о?
- Помнишь, Кира нас нашла у меня в квартире? Ну, когда еще Ромка приехал, а потом мы с Полянским встречались?
- Ну?
- Мы тогда еще понять не могли – откуда она знала, что мы там?
- Ну?
- Ну… Все просто – за мной следили. Частный детектив. Вот я и… обратился к специалисту.
- И что?
- Ему понадобился один вечер – к счастью, паспорта еще не отменили. Он сразу вычислил, что ты улетела в Египет, в Шарм-эль-Шейх, а потом обзвонил местные отели.
- Та-а-ак просто?
- Угу…
- А если бы я уехала на машине?
- Тогда было бы сложнее…
- В следующий раз, когда я буду убегать, то воспользуюсь автотранспортом!
- Ну, уж нет! Я больше не позволю тебе убегать!
Катя, засмеявшись, прижалась к Андрею всем телом. Он замолчал, забыв обо всем – какое это огромное счастье – сжимать в объятиях самого дорогого человека…
- Какое счастье… - озвучил он свои мысли.
- Пойдем… - прошептала Катя, - Я больше не могу без тебя…
Он подхватил ее на руки:
- Пойдем, любовь моя…

А в номере Кате вдруг стало страшно – она внезапно поняла, что, сделав еще один шаг навстречу Андрею, она больше никогда не сможет жить без него. Будто сейчас стиралась та неразличимая грань, перед которой они еще были по отдельности, а там – сливались сиамскими близнецами; и оторвать их без крови друг от друга будет невозможно. А если и оторвать, то оба останутся покалеченными.
Андрей будто понял ее смятение, и он отступил, внимательно глядя на нее. Вот для него грани этой уже не существовало, он знал, что врос в нее, что без нее… его просто нет. Но он же мужчина! И ему нужно, необходимо было утвердить свою власть… и свое полное подчинение маленькой хрупкой девочке, которая стала для него всем миром. «Люблю тебя!» - что он в это вкладывал, какой смысл? Желание дышать одним воздухом… быть рядом… защищать и опекать… доверяться… вручить ей себя… и взять на себя ответственность за нее… видеть ее счастливые глаза… быть готовым на все ради счастья в этих глазах… на все, кроме… кроме подлости и лжи… этого она не примет… маленькая девочка, сумевшая всего за пару месяцев изменить его так, что даже отец удивился. И принял его сыном, а не доказывающим свою состоятельность и самостоятельность мальчишку.
Они смотрели друг на друга, не отрываясь, но открывая в глазах какие-то тайники, неведомые для окружающих.
И Катя шагнула навстречу.
Мир взорвался новогодним фейерверком.
Андрей дрожал от нетерпения, но не торопился, изводя себя ожиданием неизбежного. Он медленно спустил бретельку сарафана, ведя по бархатной коже кончиками пальцев, от чего у Кати мутилось сознание; вздрагивающие губы сами тянулись к губам Андрея. Он коротко поцеловал ее, язык на миг проскользнул внутрь, быстро обежал свои владения, утверждаясь в своем праве, а потом переместился к ушку, нежно вгрызаясь в мякоть мочки и вызывая легкий стон Кати. Правой ладонью он принял тяжесть набухающей груди, большим пальцем массируя восставший сосок, нагло выпирающий через ткань.
Катя прижалась к нему низом живота, обхватив руками ягодицы.
- Не торопись… - прохрипел Андрей.
- Я хочу торопиться…
- Нет…
- Издеваться надо мной и над собой ты будешь позже… Позволь мне…
- Командовать буду я…
- Не уверена… - и Катя притянула его к себе, одновременно делая бедрами круговые движения. Андрей, тихонько взвыв, впился в ее рот страстным распаляющим поцелуем и подхватил любимую на руки.
- Если не будешь слушаться, я тебя свяжу, - прошептал ей на ушко.
- Я не понимаю – как ты можешь сдерживаться, - надулась Катя, - тебе так нравится меня мучить?
- Ага… Как ты догадалась?
Аккуратно уложив драгоценную ношу на диван, Андрей опустился рядом на колени:
- Катюш… Не торопи… Я так соскучился… что боюсь… слишком… в последний раз… я был совсем не в себе… и потом долго не мог поверить, что это был не сон…
- Андрюш… я больше не убегу от тебя… это глупо… невозможно убежать от тебя и от себя… - ее пальчики уже проникли под футболку и потянули ткань кверху, - все… хватит… сколько можно разговаривать! Я не узнаю моего Андрюшу… Или… я тебе больше не нравлюсь? И.. ты не хочешь?
- Глупая… Катька, какая же ты глупая!
Через мгновение он оказался сверху, при этом странным образом с ее тела уже был невежливо сдернут сарафан, а его футболка и шорты валялись на полу.

- Ты красивая… какая же ты красивая… - пробормотал Андрей, не в силах оторвать взгляда от ее обнаженного тела, - сказка какая-то невозможная…
Он наклонился к вызывающе аппетитному соску, легонько сжал его, покатал губами как горошину, вздохнул и мягко вобрал в рот навершие, наслаждаясь упругостью податливой плоти. Катя прочертила ладонями по его спине замысловатые узоры, руки наткнулись на матерчатую преграду, которую она с попыталась снять, и Андрей помог в этом, освободив, заодно, и ее от последнего предмета одежды.
Опираясь на локти, Андрей заговорил:
- Как ты прекрасна, как привлекательна, возлюбленная, твоею миловидностью! Этот стан твой похож на пальму, и груди твои на виноградные кисти… Подумал я: влез бы я на пальму, ухватился бы за ветви ее; и груди твои были бы вместо кистей винограда…
- Жданов… если ты будешь продолжать развлекать меня разговорами… я… я….
- Прекрасна ты, возлюбленная моя, как Фирца, любезна, как Иерусалим, грозна, как полки со знаменами. Уклони очи твои от меня, потому что они волнуют меня.
- Андрю-ю-юш… я обижусь!
- О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! как лента алая губы твои, и уста твои любезны; как половинки гранатового яблока – ланиты твои под кудрями твоими;
- Жданов! Я тебя сама изнасилую!
- О, как любезны ласки твои, моя невеста! о, как много ласки твои лучше вина, и благовоние мастей твоих лучше всех ароматов…
- Андрю-ю-юшка!
- Пленила ты сердце мое, моя невеста! пленила ты сердце мое одним взглядом очей твоих, одним ожерельем на шее твоей.
Тут уж оба не выдержали и расхохотались – видимо, вот этого смеха им и не хватало, чтоб полностью раскрепоститься, чтоб отступили страхи, ушло все внешнее – и люди, и дела, и проблемы, коих оставалось еще немало.
Внезапно они оба перестали смеяться и посмотрели друга на друга посерьезневшими глазами, в которых читалась та безграничная любовь, которая осенила их своим благословением. И тела начали танец любви, то погружая своих владельцев в пучины бурного океана и лишая дыхания, то вознося к солнцу и обжигая током кипящей крови.
- Моя! – выдохнул-выкрикнул Андрей, утверждая власть.
- Люблю тебя! – прошептала Катя, выныривая из омута.
Они обнялись, переводя дыхание и слушая, как сердца бьются в унисон, постепенно замедляя биение и успокаиваясь. И они успокаивались, мысленно прощая друг другу все горькое, что между ними было и что, наверное, еще когда-нибудь будет.
- Мы всегда будем вместе, да?
Катя не ответила, она уже задремала, доверчиво положив голову ему на плечо.
- Спи, любимая…
Отныне он всегда будет защищать ее покой…

Глава 46

Я очнулся рано утром,
Я увидел небо в открытую дверь.
Это не значит почти ничего,
Кроме того, что, возможно, я буду жить…

Киры лежала, накрывшись с головой простынкой, и напевала про себя песенку – как нельзя кстати подходящую к ее теперешнему состоянию. Какая же она дура! Дура в кубе! Во-первых, потому что избрала такой дурацкий способ. Впрочем, ничего она не избирала – ей нужно было успокоиться, вот и выпила. И успокоительное – тоже. А потом как-то само собой все пошло, она и не думала ни о чем таком… Лишь когда ноги стали плохо слушаться, а перед глазами поплыли галлюцинации, она и решила завершить начатое, проглотив все лекарства, имеющиеся в доме – не разбирая: что есть что. Во-вторых, дура потому, что, если уж травиться, то нужно было съездить в аптеку и купить побольше именно того, что помогло бы хотя бы заснуть… И, в-третьих, не надо было открывать Малиновскому. Хотя… хотя он бы выломал дверь – обязательно бы выломал… Вот пристал! Никогда бы не подумала, что Малиновский может быть таким назойливым… Помнится, от Клочковой он шарахался как черт от ладана… Кира Воропаева – это, конечно, не Клочкова, но какая ему разница, если он, как выяснилось, так любит детей…

Я буду жить еще один день,
И будет еще одна пьяная ночь
Но я в лазарете стерильный и белый

Вот только – зачем ее спасли? Все потеряно… Все пусто и ничего не вернуть… Он уже давно поняла, что ей не удержать Жданова… значит, это была месть? Кира, ну, себе-то врать не надо! Конечно, это была месть – там не на что было рассчитывать! И с чем она осталась? Она лежит в этой дурацкой больнице с позорным диагнозом… Жданов уехал за Пушкаревой, и теперь ему не надо изображать из себя добродетельного мужа… А она останется одна с никому не нужным ребенком. Если бы это был ребенок Андрея! Сколько раз раньше она могла забеременеть от него, почему не сделала? Почему всегда слушала его «Не сейчас, пока рано об этом думать»? Почему? Почему она такая дура? Миллионы «почему?» и ни одного ответа…

- Кать, ты где? – Жданов, проснувшись, не обнаружил Катерины рядом и тут же впал в панику.
Он поднялся, прошелся по номеру и только сейчас услышал шум воды в душе. От сердца отлегло – здесь! Это не сон… Это не приснилось… Боже! Хорошо-то как! Он осторожно просунул голову в дверь – точно, здесь… И прислонился к косяку, засмотревшись на силуэт за полупрозрачной шторой.
- Андрей? – Катя почувствовала его взгляд.
- Я испугался, что мне все приснилось… Пустишь меня к себе?
- Андрюш, некогда! У меня времени всего ничего осталось.
- Как это? Ты опять куда-то убегаешь?
- Ну, я же теперь у Юлианы работаю. Сегодня – открытие конкурса.
- Мы так не договаривались! – обиженно воскликнул Андрей, - Я не отпущу!
- Вот уж не дождешься!
- Тогда я пойду к Юлиане и скажу, что у нее ты больше не работаешь!
- Андрюш, перестань! – Катя выключила душ и отодвинула шторку.
Андрей мгновенно перестал дышать. Катя увидела, что он возбужден не на шутку и тут же снова спряталась за тоненькой перегородкой:
- Андрюша… Так дело не пойдет. Мне действительно нужно работать. Кыш отсюда!
Но не тут-то было! Когда Андрей Палыч Жданов находился в таком состоянии как сейчас, никакие разумные доводы не могли его остановить, тем более, что период воздержания был все-таки чересчур большим для него… да и для нее – тоже… Поэтому, когда Андрей только дотронулся до ее влажной кожи, чувство долга немедленно куда-то запропастилось, а капельки воды – высохли от закипевшей крови.
Андрей губами нашел пульсирующую жилку на ее шее, и время для них снова перестало существовать.

- А я вам еще раз объясняю – мне необходимо с ней переговорить!
- Молодой человек! Если Вы не понимаете слов, то мне придется вызвать охрану!
- Хорошо… - охрана в планы Малиновского не входила, - а можно тогда поговорить с завотделением.
- Вы не родственник.
- Слушайте, ну, что у Вас за странные порядки?! Что значит – родственник? Один родственник бросил ее вчера одну, хотя знал, что она в полуневменяемом состоянии, другую родственницу саму лечить надо!
- А муж?
- Муж… объелся груш… У нее фиктивный брак. И ни мужу до нее, ни ей до него - никакого дела нет! Муж сейчас вообще в Египте!
- Но я не имею права Вас впустить!
- Господи! Ну, кто может быть более близким родственником женщине, нежели отец ребенка, которого она носит!
- О, господи! Как вы мне надоели!
Дежурная видела, что от этого посетителя ей не избавиться. Но пропускать его она, действительно, не имела права. На ее счастье вниз спустился зав тем самым отделением, которое интересовало Малиновского. И теперь он пристал к заву.
Но Ромочку все равно никуда не пустили, велев прийти вечером, в часы посещений.

Телефон издал душераздирающий вопль, да такой, что Жданов испуганно вскочил и заозирался по сторонам:
- Кать! Это что? Это что было?
- Телефон… я же тебе говорила…
- Это телефон так орет? Немедленно смени звонок! Так и с ума можно свести! Или импотентом сделать. Раньше времени!
Катя уже взяла трубку и сделала Андрею знак помолчать немножко:
- Да, Юлиана… Да, встала… Ко мне? Да, хорошо, конечно…
- Она придет сюда? – встрял Жданов?
- Ты не одна? – услышала его голос Юлиана.
- Д-да… - ответила Катя скорее Жданову, нежели Юлиане.
Андрей кинулся искать свою одежду, а Юлиана от полученного известия едва не получила инфаркт. Как-то Катенька Пушкарева не вязалась в ее богатом воображении с любительницей курортных романов.
- Э-э-э-э… - промямлила пиарщица, - ну… я через пять минут буду… Или… подождать?..
- Нет-нет, заходи, конечно!
Катя отключила телефон и быстро натянула на себя сарафанчик. Андрей был уже одет.
- Андрюша, спрячься в ванной, а потом тихонько уйдешь…
- Я? – удивился Андрей, - спрятаться в ванной? Кать… Да ни за что!
- Андрюша, но…
Раздался стук в дверь.
- Я открою, - тоном, не терпящим возражения, сказал Андрей.

- Жданов? – изумилась Юлиана. Она чуть не получила второй инфаркт.
- А… ты… как?
- Да вот… решил, что моя Катенька не должна шляться Бог знает где одна…
- Не поняла… Твоя Катенька? А куда ты уже дел свою жену?
- Жена у меня, - с этими словами Андрей подошел к Кате и нежно ее к себе, - и перед Богом, и перед людьми может быть только одна. Моя любимая и единственная, моя Катенька…
- Тэ-э-кс… - Юлиана готовилась к третьему инфаркту, - А как же Кира?
- Кира? – переспросил Жданов, - А кто это?
- Та-а-ак… Я понимаю, что ничего не понимаю… Ладно, об этом – потом, работать надо. Катюша, идем?
- Я с вами! – немедленно встрял Андрей.
- Ну, хорошо…
- Я только зайду к себе, побреюсь, вы меня подождете немножко?
- Да, мы внизу в баре будем.

Когда Андрей спустился, Катя уже в общих чертах объяснила подруге обо всех обстоятельствах их романа. Даже немножко больше, чем знал сам Жданов – Катя поведала и историю соблазнения, от которой госпожа Виноградова пришла в абсолютный восторг и громко зааплодировала. Эти аплодисменты услышал и Андрей, легко сбегавший по ступеням. Ах, как он был хорош! Даже Юлиана не удержалась, чтоб шепнуть Кате на ухо:
- Все-таки, Жданов чертовски привлекательный мужчина! Тебе, дорогая, видимо, придется попотеть, отгоняя от него бабОчек!
Катя не успела ответить, потому что подбежавший Жданов сладко чмокнул ее, вызвав этим чмоком волну неконтролируемого желания. По заблестевшим глазам Андрея было понятно, что он испытывает те же чувства.
Они не выдержали и расцвели улыбками. Юлиана, покачав головой, сообщила, что она все, конечно, понимает, но Катя здесь для работы…
Андрей приобнял любимую:
- Юлечка, я надеюсь, ей не придется работать с утра до ночи? Ты не будешь таким зверским начальником, как я?
- Буду!
- Юлианочка… Ты – садист, ты знаешь? Но, кстати, я Катю через неделю заберу.
- Это еще зачем?
- Она нужна ЗимаЛетто.
- Зачем?
- Ну… я думаю, что она станет следующим Президентом…
- Что-о-о-о-о? – воскликнули изумленно обе девушки.
- Вот так! Ну, я потом подробнее объясню, а сейчас мы куда-то собирались идти?


Я не буду лгать врачу
Это было и раньше – мой приступ не нов
Это не значит почти ничего…

- Кира… Извините…
- Что? – отозвалась Кира, не поворачиваясь.
- Вам нужно сходить на осмотр.
Кира, ругнувшись, высунулась из-под одеяла:
- Зачем?
- Ваш друг сказал, что Вы беременны…
- Язык оторвать! – возмутилась Кира.
- Вы сможете дойти или привезти кресло?
- А далеко?
- Нет… Гинекология этажом выше.
- Я дойду.
- Хорошо. Кабинет такой-то.
Кира села на кровати, поморщилась – внутри было противно и все болело, будто ее топтали ногами. Стараясь не охать, она дотянулась до халата, ругнув, при этом, Малиновского еще раз – не мог догадаться принести нормальную одежду! Брезгливо напялив больничную рогожку, Кира встала, держась за спинку кровати. Ноги слегка подрагивали, слабость еще ощущалась, но идти она, кажется, могла сама. «Не хватало еще на каталке ездить» - бурчала она себе под нос.
Но когда Кира подошла к лифту, резкая боль скрутила живот; в глазах потемнело и она, сжавшись в комок, сползла по стенке на пол.
- Что с Вами? – тут же подскочила проходившая мимо медсестра.
- Больно… - посеревшими губами прошептала Кира. И тут же почувствовала, как по ногам хлынула горячая жидкость, – вот и все… Вот все и кончилось…
Сознание ее померкло.

- Но почему нельзя? Я пришел, как мне сказали: вечером!
- Что теперь?
- Что? Внематочная беременность? О, нет!
Рома прислонился к стене, слезы сами навернулись на глаза. Как же так? А как же его сын? Его не будет? Это нечестно! Хотелось колотить кулаками по стенкам, разнести всю больницу к чертовой матери – ТАК НЕЧЕСТНО!! – орало все внутри него.
Но далекий внутренний голос призывал успокоиться. Разум твердил: «Это к лучшему». К какому – лучшему? Что его сын погиб, даже не родившись? И в этом никто-никто не виноват?
Рома, сгорбившись, побрел к выходу…