Название: Жданов, погоди! Фандом: Не родись красивой Рейтинг: R Жанр: альт, драма Пейринг: Катя/Андрей Герои: Рома, Катя, Андрей, Кира и дп Сюжет: Вывести ЗимаЛетто из кризиса можно разными путями. Вот Рома и придумал. А Малиновский в роли Фея – это вам не пуп царапать левой пяткой! Любовь и предательства, верность и коварство, правда и ложь - в новом сезоне в сериале «Не родись красивой – дубль 5 или Ну, Жданов, погоди!». Благодарность: Авторам резюме серий с Talkcity - с ними я сверяю сюжетные события и иногда беру небольшие описания. Любимым читателям – за то, что держат в тонусе Дисклэймер: отказываюсь
Бедный, бедный Ромио... Кира еще очень и очень не в себе, ей еще вообще рановато было психологически заводить ребенка, тем более имея в запасе такую вот цель - привязать Жданова к себе чужим ребенком)) Не понимает очевидных вещей, и ее жаль. Но Ромку жаль куда больше.
Отправлено: 11.06.09 04:42. Заголовок: Глава 47 Прошло 4 д..
Глава 47 Прошло 4 дня
- Саша, от тебя нужно только одно – забрать Киру под расписку. Все. - Да откуда я знаю – что ты с ней собираешься делать? - Я не собираюсь с ней делать ничего плохого. - Ха! От вас со Ждановым всего можно ожидать! - При чем тут Жданов? Его даже в Москве нет! И вообще – это не его дело. - Слушай, Малиновский… Я никак не могу в толк взять… а тебе какое дело до Киры? Сейчас ребенка больше нет, что ты кипятком писаешь? Живи спокойно, претензий к тебе нет! Можешь гордиться своим благородным поступком – что не стал отказываться от ребенка. Чего тебе надо? - Мне нужно ничего! Просто я хочу помочь Кире. Как ни крути, а она для меня не чужая. - Малино-о-вский… Ты всех баб, с которыми спал, так опекаешь? - Речь идет о твоей сестре! Как ты можешь так говорить? - О! Ромио! Сдержи праведное негодование! Нашелся, тоже мне, защитник сирых и обиженных! Но, если тебя так волнует душевное здоровье Киры, то можешь успокоиться, клиника, в которую я ее поместил – одна из лучших в Москве. Ей помогут. Кстати, мог бы ее в тот гадюшник не засовывать, откуда я ее достал! Заботливый, нашелся! - Воропаев! Я вообще мало что соображал, мне главное – чтоб ее побыстрее до больницы довезли, там некогда было решать вопрос – куда! - А надо было решить! Чтобы нормальная палата, уход и все такое. - Это ты мне говоришь? А почему ты, хотя я тебя предупредил о ее состоянии, не был с ней в этот вечер? Почему ты отключил телефон? Если бы с ней кто-то был, то всего этого бы не случилось! - Ты меня еще поучи! – Малиновский ударил Сашу по самому больному. Он, действительно, не мог простить себе то, что отправился зализывать свои обиды, а о сестре забыл совершенно. Он мог бы попытаться оправдаться – перед собой… ничто не предвещало трагедии именно в этот вечер. И он думал, что на следующий день… Но это – неправда. В тот вечер о сестре он не думал, только о себе. И за это тоже злился на Малиновского. Почему чужой человек почувствовал, что Кире нужна помощь, а он, родной брат… - Саша, подумай! Разве ты хочешь, чтоб Кира всю жизнь провалялась в клинике для душевнобольных? С ней же плохо совсем! Ну? - Баранки гну! – зло огрызнулся Воропаев, - А если с ней будет хуже? - Не будет! Не будет хуже, я обещаю! Я обещаю, что ни на шаг от нее не отойду, правда! Саша… Ну… надежда ведь есть… Не обрекай Киру на растительное существование, она тоже имеет право на шанс, а? - Ну… черт с тобой… поехали… - Нет. Погоди. Не прямо сейчас. - Уже струсил? – усмехнулся Александр. - Что ты такое говоришь? Просто нужно будет сразу ехать. Мне нужно собрать вещи. Себе и ей. Ты мне дашь ключи от ее квартиры или съездим вместе. - Ну, нет, едь сам. Я лучше в клинике договорюсь, чтоб, когда ты приедешь, ты мог бы ее сразу забрать. - Хорошо. И, Саш, если ей дают снотворное, то пусть бы дали перед дорогой – лучше будет, если она поспит и не станет задавать лишних вопросов. - Ладно. Но… смотри… - Все будет хорошо. Верь мне.
Рома гнал машину, надеясь успеть до того, как Кира проснется. - Ничего себе – хорошая клиника! – бормотал он себе под нос, - Что-то не верится мне, что она такая уж невменяемая… Киру вывели под руки – шла она спокойно, но совершенно безучастно, будто ее не неизвестно куда увозил из больницы совсем ненужный ей Роман Малиновский, а она садится в такси, чтоб доехать до работы. - Что ж ей такого вкололи? Кира спокойно села, зябко сжалась на сидении, а минут через десять заснула, так и не произнеся ни одного слова и не повернув головы. Это было страшно. Это было на самом деле страшно. Малиновский боялся, что она будет кричать, ругаться, возмущаться… спрашивать, в конце концов. А тут… полная неподвижность и безразличие. Ромка хотел наорать за Сашку, нашедшего эту «замечательную» клинику, но, увидев его потерянное лицо, ругаться не стал. Сашка сам не понимал ничего. Усадив сестру в машину, он подошел к Роме, неловко стукнул его по плечу, жалко улыбнулся и, заглядывая в глаза, спросил: - Ты точно обещаешь? И у Ромки как крылья выросли: - Точно! – ответил он твердо, - Обещаю. Не переживай, Саш… Воропаев засунул руки в карманы: - Холодно как-то стало… Ветер… - и отвернул голову в сторону. Рома понял, что он скрывает слезы. - Да… ветер…
И вот теперь он гнал машину. Он был почему-то уверен, что спокойно найдет дорогу – первую отворотку он уже не пропустил. Это значило только одно – Енотовая Долина ждет. Теперь нужно только поворачивать там, где откроется дорога. Вот… Это, наверное, указатель – огромная черная ворона (или – ворон?), сидя на белом-белом снегу (а раньше ведь снег уже подтаявший был и черноватый), держит в клюве гроздь рябины. Конечно, указывает – спасибо, дорогая птица! А вот еще указатель – тут уж Рома улыбнулся – на высоком пне: заяц. Самый настоящий! Уши торчком. И будто смеется. Еще и лапкой помахал. Эх, жаль, Кира не видит! Малиновский скосил глаза и увидел, что Кира уже не спит. Она тоже заметила зайца. - Я тебя в сказку везу, - не удержался Рома. - Сказок не бывает… - безжизненно сказала Кира. - Еще как бывают, красавица! Появилась табличка – та самая! Енотовая долина. - Мы почти приехали, Кирюша… - Не называй меня так. - Как хочешь… - он замолчал, обидевшись. Но сразу осадил себя: на кого он обижается? На больного человека, которого спасают и не могут спасти от смерти?
Они стояли на берегу моря. Солнце клонилось к закату, в пальмах шелестел легкий ветер. - Катюш… Мы с тобой договорились говорить друг другу только правду… - задумчиво глядя на воду, произнес Андрей. - Есть что-то еще? - Это не страшное… И это было давно… Когда Кира меня шантажировала… помнишь… - И… что? У Кати в голове, естественно, закрутились мысли о самом нехорошем… - Она… она не только НикаМодой шантажировала… Она еще сказала, что ты… с Малиновским… - Что?!! - Что ты с Ромкой… что вы… вместе… - Это как? - Ну… что на самом деле у тебя роман с Малиновским… А мною ты только играешь… - Зачем? Андрей пожал плечами: - Чтобы выйти замуж… получить акции… и вообще… И она показывала фотографии. В новогоднюю ночь… Ты была с ним… У него… Я звонил тебе тогда всю ночь, а ты не брала трубку… - А ты не помнишь, что я услышала в качестве поздравления? - Да… Прости, я был таким дураком… - Почему Кира оказалась там? – Катя сама испугалась своего вопроса, но… Правду так правду! - Я знал об этом… Я знал, что она приедет в Лондон… Об этом договаривались давно, и я не мог изменить… Но я должен был сказать тебе, что Кира там… - А эти ее слова? - Катюш… Ты Киру не знаешь? Катя обняла его, и, встав на цыпочки, посмотрела в глаза: - Мне очень хочется тебе верить… - Кать… Ты можешь мне верить… Правда… Замирая от неловкости и страха, она задала еще один вопрос: - А… когда… когда ты в последний раз был с Кирой? - Это так важно? - Н-н-не знаю… может быть… - Кать, вот тут ты можешь не волноваться, - Андрей улыбнулся, - после тебя меня уже не интересовали никакие другие женщины. - То есть… ты, прости, спал с Кирой… потом… переспал со мной… и… с Кирой все? - Ну… примерно… - Андрей поморщился, - только не так грубо… - Ты ухаживал за мной, говорил о любви и спал с ней? – уточнила Катя дрожащим голосом. - Нет… - потом поправился, - почти нет… У нас ничего не было с… Андрей задумался, шевеля губами и будто подсчитывая: - Да… пожалуй… незадолго до твоего преображения… сначала это не было связано с тобой… потом… ты потом упала, помнишь? И очки разбила… я тебя коснулся… нечаянно… и у меня внутри все будто вспыхнуло… я будто сознание потерял… и… у тебя тогда глаза такие были… невозможные… я утонул буквально… и грезил ими потом… в тот день… я спать почти не мог, мне глаза твои мерещились… Потом я стал ухаживать за тобой… Но я был с Кирой еще один раз… позже… Ты в очередной раз отвергла меня… После встречи с Полянским, помнишь?.. И пришел к Кире… не то, чтобы злой… я был разбит и опустошен… мне было очень плохо… И… у нас с ней случилось… Только… только там не было страсти, с моей стороны вообще ничего не было… Кира сама изо всех сил… - Андрей хмыкнул, - потрудилось надо мной… Но все произошло очень быстро, я даже не стал изображать страсть… Я не то, что не получил никакого удовольствия… мне было противно… Я не хотел… И тогда я понял… что другие мне не нужны… и оставалось одно – убить свою жизнь на то, чтоб добиться твоей любви… Я понял тогда, что попал… по полной программе… оказывается, это можно понять… А уж после… после нашей первой ночи… Тут и совсем… убежать – невозможно… вот так…
Они снова стояли молча, глядя на темнеющее море, Катя шевелила ногой мокрый песок. Что ж… Пришло время для ее исповеди…
Агафья Тихоновна, казалось, знала об их приезде: она стояла на крыльце, сложив на животе руки и подслеповато щурила глаза: - Ромочка! – воскликнула она. - Здравствуйте, бабушка! – радостно крикнул ей Рома. Он помог молчавшей Кире выйти из машины и, бережно приобняв ее, довел до крыльца. - Кирочка, это – Агафья Тихоновна… - Просто «бабушка», - улыбнулась та, освобождая проход, - Ну, проходи, дочечка… Кира послушно прошла в дом – уже без помощи Малиновского. - А ты поезжай, Ромочка… - Куда? - Обратно, в Москву. Теперь твои дела там будут. - Как? А Кира? - Не беспокойся. Девочка пусть у меня побудет, а когда выздоровеет – приедет. - Ее забрать нужно будет… - Не нужно. - Но… как? - Ромочка, ты думаешь, я не справлюсь? - Нет, бабушка, как я могу так думать? - Вот и поезжай спокойно, но быстро – тебя в Москве дела ждут важные. Выспись хорошенько, а утром – на работу. - Там что? Опять что-то случилось? - Узнаешь все своим чередом. Только не вздумай ночью никого звонками будоражить, не волнуй раньше времени. Удивленный Рома вынес из машины сумку с вещами Киры, сел в машину. - Бабушка! А покушать хоть можно? Я ж с дороги и опять. Дома только ночью буду. - Торопиться тебе надо, золотенький, погодь, кое-чего вынесу. Через несколько минут Агафья Тихоновна вынесла маленькую корзинку: - Вот, в дороге перекусишь. Извини, Ромочка, не могу тебя у себя оставить – и тебе ехать надо, и Кирюше на тебя нечего смотреть. - Она поправится? - Конечно. - И забудет Жданова? Забыть – не забудет, но из сердца выпустит. - Бабушка… А… она что… в меня влюбится? - Нет. Не ты ее судьба, и твоя – не она. - А… моя… тоже есть? – с надеждой спросил Рома. У каждого судьба есть – только у каждого она в своем. - Загадки… - Разгадки придут… скоро
Отправлено: 11.06.09 04:43. Заголовок: Глава 48 - Катюш… ..
Глава 48
- Катюш… Ты так вздыхаешь… Неужели, ты тоже от меня что-то скрывала? - Я только что подумала… что твои грехи – ничто против моих, - собравшись с силами, сказала Катя,- Я требовала от тебя… многого… обманув… гораздо больше… У Жданова внутри все похолодело. Малиновский. Конечно, Малиновский. - Рассказывай, - потребовал Андрей. Чуть жестче, чем хотел, чуть холодней, чем ожидала Катя. А она почувствовала, что он отстранился – возможно, совсем чуть-чуть, на сантиметр… Но тепло тел перестало согревать друг друга, только горячая ладонь Андрея все еще лежала на ее талии. Чтобы скрыть неловкость, Катя присела на песок, подтянула колени к подбородку и, устремив взгляд вдаль, начала: - Все началось с того, что у входа в ЗимаЛетто меня перехватил Малиновский… Это было через пару дней после показа… Он волновался… мы зашли в кафе… он пил… не то, чтобы много… он сказал, что не сможет выложить мне свое дело на трезвую голову… Сначала он долго расспрашивал про Зорькина – кто, что, почему я уверена, что могу ему доверять… Вспомнил про гадание Амуры. И поймал меня… Поймал на том, что я влюблена… Не в Зорькина, конечно… В тебя… Я хотела убежать, мне было стыдно… Действительно, глупость какая – влюбилась в своего шефа. Почти женатого. А сама – образина, каких свет не видывал… - Кать… - взял ее за руку Андрей, - не наговаривай на себя… - Не перебивай… Пожалуйста… Иначе мне будет трудно… И вот… Он опять вспомнил гадание Амуры… И сказал, что, ты тогда тоже должен меня полюбить… Раз гадания сбываются… Но надо тебя подтолкнуть… Я не верила… Он сказал, что… что, в общем, ты тоже неровно ко мне дышишь, только сам этого еще не понимаешь… и поэтому… нужно тебя ошеломить… Вот так он помог мне измениться… Все, что я делала – как реагировала на твои ухаживания… все-все… это все было продумано… Вот только… только я не смогла сопротивляться тебе… я… должна была еще побыть недоступной… но я больше не могла… та влюбленность, которая была раньше… ее можно было контролировать… а потом, когда ты… тоже… ничего уже контролировать было нельзя… Но с Ромой… мы очень сблизились… стали друзьями… я привыкла с ним советоваться… ближе него – только ты… даже Колька ревновал… Вот… Катя замолчала. Андрей пересыпал песок из одной руки в другую. Усмехнулся: - Значит, ты меня банально охмурила… Как пацана… Молодцы, ничего не скажешь… По голосу Катя почувствовала, что он злится. - Андрюш… - повернулась она к нему. - Погоди! – он вскочил, отряхнул руки, - У меня есть вопрос. Один. Последний. Если ты на него ответишь честно, то – клянусь! – забудем эту историю. - Хорошо. Спрашивай. - Твой. Первый. Мужчина… Малиновский? - Нет. - Ты обещала правду. - Я и говорю правду! - Катя. Честное слово, я прощу. В конце концов, это было до меня – я верю, что потом ты мне не изменяла. Но – первый раз? С ним? - Нет! - Не верю! - Я говорю правду! Андрей осмотрел ее с ног до головы, легонько коснулся пальцами подбородка, приподнял: - Катя, последний раз… - Я. Говорю. Правду! – Катя тоже разозлилась. Почему он ей не верит? Какое право он имеет не верить? В конце концов, она же не полной жабой болотной была, что не могла быть с каким-то мужчиной ранее! - Я сказал, что прощу, Катя! – с упреком посмотрел Жданов ей в глаза, - Я бы простил. Но ложь… Он развернулся и зашагал прочь. - Андрей! – крикнула она вслед, - Андрюша! Он не обернулся. - И черт с тобой!
Следы на песке затягивались влагой, оставляя лишь углубления, а потом и они сравнивались – без следа. Чувства – так же? Невидимой волной непонимания сглаживается любовь. Уходит… уходит… пока не уйдет совсем, оставив ровную поверхность, на которой нет даже прибрежной ряби… Катя нажала кнопку лифта. Идти не хотелось – они сразу после примирения взяли номер на двоих, а вот теперь ей очень хотелось побыть одной. Однако, утром предстояло рано вставать, поэтому гулять до утра – невозможно. Тихонько отворив дверь, Катя вошла. Андрей то ли не слышал, то ли демонстративно не обращал внимания; он складывал вещи в сумку. Вообще-то, вещей у него было крайне мало, поэтому уведенное Катей было очень похоже на демонстрацию. Это радовало – значит, он остыл и готов поговорить. Вот только… Она не хотела ничего ему рассказывать о той истории… Он должен ей верить без объяснений. Она-то верит! Пусть, раньше было какое-то недоверие, но сейчас она безоговорочно поверила, что ребенок у Киры – не его. А… вдруг – его? Но он не хочет признавать? Андрей выпрямился, скосил глаза. Сделал вид, что заметил ее. Буркнул: - Привет! - Собираешься? - Да. - Домой? - Да. - Помочь? - Нет. - Как знаешь, - и Катя ушла в ванную. Под душем дала волю слезам – выплакаться, пока он не видит. Уткнулась головой в стенку, глотая слезы. Он уезжает. Что ж… Пусть. Пусть едет. Ему все равно нужно в Москву, а ей – все равно еще неделю работать. И наплевать.
От прикосновения его рук вздрогнула, а он уже был тут… Прижался к спине, дразня пальцами кожу, вмиг ставшую сверхчувствительной. Почему я не могу сопротивляться? Вздох с перебоем дыханья, и вмиг выпрямившееся тело, желавшее только одного – ощущать его каждым миллиметром. Андрей покусывал мочку уха, дыханием согревал и щекотал нежные местечки шеи, одна рука ритмично сжимала напрягшуюся грудь, теребя твердый сосок, а другая бродила по телу, не находя длительного пристанища, пока не попала в самый центр страсти… от чего Катя слегка вскрикнула, выгибаясь, чтоб ему было удобнее терзать сладкой пыткой проснувшийся бутончик. Она чувствовала, как дрожит желанием его плоть, вжимаясь в ее тело, и дрожь передавалась ей, а от нее – снова к нему Андрей развернул Катю, глядя прямо в глаза – так пронзительно, будто и вправду хотел разглядеть там душу, а потом впился ей в губы жалящим поцелуем, требовательно проник языком в рот, обшарил его и отодвинулся. Снова заглянул в глаза, а потом, не говоря ни слова, подхватил на руки, чтобы отнести на кровать.
- Моя! Моя! – шептал Андрей, не переставая. - Моя! – бормотал, хрипел и рычал он, вонзаясь так глубоко, что, казалось доставал до сердца. - Моя!!! – вскричал на пике наслаждения, сжав ее плечи и приникнув в долгом поцелуе, терзая и себя и ее. Сердце его бухало в грудной клетке, стремясь вырваться наружу и разнести по всему миру этот ревнивый крик «Моя!» Еще как следует не отдохнув, он снова стал обцеловывать ее тело, нежно облизывал соски, с забавным чмоканьем сосал грудь, то отпуская, то втягивая ее в себя; влажными губами проложил дорожку по животу, высверлив языком дырочку пупка и спустился вниз, к сладчайшим нервикам. Легко коснулся бугорка, чуть остановился, коснулся снова и приник уже не на шутку, погружая ее в блаженство и погружаясь туда сам.
Катя потеряла счет мощным волнам оргазма, сотрясавшим ее тело раз за разом, повинующимся его рукам, губам, языку, телу – Андрей был, казалось, неутомим; усталость словно не касалась его, но вот и он, снова с хриплым стоном «Моя!» излился в последний раз и затих, вытянувшись рядом с ней и положив руку ей на живот. Оба были мокрыми от пота, опустошенными и переполненными, уставшими и счастливыми. Заснули почти сразу – не заснули даже, а забылись сном тружеников, возделавших целинную пашню.
Проснулась Катя с рассветом от щекочущих шею губ Андрея. Тело сладко ныло – впервые утром, по крайней мере - пока, ничего не хотелось, кроме того, чтобы нежится в его объятиях. - Андрю-ю-юша… - прошептала блаженно, наслаждая звучанием его имени. - Тебе было хорошо? – спросил Андрей, приподнимаясь на локте. - Конечно! – Катя обвила его шею руками и звонко чмокнула в нос, - Мне было необыкновенно хорошо! Фантастично! - Лучше, чем с ним? - В смысле? - С Малиновским тебе когда-нибудь было так же хорошо?
Потом она плохо помнила эту ссору, да – что там! Какая ссора? Это был такой бурный выплеск эмоций, что, наверное, те клетки мозга, которые отвечали за память, отключились, опасаясь повредится. Очнулась она тогда, когда Жданов уже умчался, крича яростно, что никогда ее не простит, а она с тою же злостью кричала вслед, что ей не нужен мужчина, страдающий паранойей.
И он улетел в Москву. А она – осталась в Египте. Нельзя было подводить Юлиану.
- Ну, вот… - Агафья Тихоновна, чуть пришаркивая, подошла к столу и присела на край некрашеной деревянной лавки, - Как ты, Кирочка? Кира улыбнулась: - Очень хорошо, спасибо! Когда Малиновский вез ее сюда, она почти ничего не понимала – только сейчас начала вспоминать тот кошмар, который обрушился на нее. Таблетки, алкоголь, больница… потом она сказала психиатру, что жалеет о спасении. «Мне нечего делать в этой жизни…» Это была чистейшая правда. Саша перевез ее в частную клинику – «Побудешь здесь, отдохнешь, наберешься сил». А ей было все равно – куда, лишь бы не возвращаться домой, не видеть того места, где она была счастлива когда-то с Андреем… И где она была несчастна без него… И вот это странное место, и эта женщина… вправду – как бабушка. Кира не совсем сейчас понимала – сколько времени она провела тут; она спала… пила какой-то удивительно вкусный травяной настой, от которого прочь убегали все черные мысли… И вот сегодня она встала, сам села к столу. И почувствовала, что ей действительно стало хорошо – как морально, так и физически.
- Ну, а если – хорошо, - улыбнулась в ответ Агафья Тихоновна, то давай чайку попьем и поговорим. За огромной чашкой чая с травами, Кира, незаметно для себя, выложила всю нехитрую историю их отношений с Андреем, попутно анализируя и оценивая себя и свои поступки. И удивилась… выходило, что, кроме первых двух-трех месяцев, и не было никакой сумасшедшей любви – она все придумала. Андрей гулял, лгал, а она почему-то вбила себе в голову, что, женившись, он изменится. В женитьбе не сомневалась ни мгновения – ведь этого хотели и их родители… Только Сашка был против, но она никогда не прислушивалась к Сашке, когда тот говорил об Андрее. Кира поняла, что странные отношения со Ждановым были мукой для обоих, и, что… что ей надо благодарить Бога за то, что в его жизни появилась Пушкарева… Не слишком поздно… Пока Кира еще не состарилась, не стала психом…
- Ненависть.. Она изматывает нас, она пожирает нас изнутри. Мы выращиваем её в себе, а потом оказывается, что внутри одна пустота. Закрой глаза. И попытайся увидеть перед собой Андрея… - Зачем? - Делай то, что я тебе говорю. Ты видишь перед собой лицо Андрея. Кира закрыла глаза. Андрей… далекий… она увидела его… не тем, злым, после регистрации… и не тем, счастливым, после Совета… а растерянным и страдающим – после того, как уехала Катя… ему тогда было плохо… Разве это любовь – так жестоко мстить? Мстить за то, в чем он, в общем-то, и не виноват – любовь ведь не спрашивает: хочу - не хочу… просто однажды становится невозможно дышать без другого человека… У Киры это было… давно… И прошло… осталась ревность, подозрения, желание получить его во что бы то ни стало – как приз на соревнованиях, как подтверждение выигрыша… А разве это нужно? До слуха донеслись слова бабушки: - Расслабься. Ты видишь перед собой его лицо. Ты можешь сказать ему все, что хочешь, высказать все, что чувствуешь, рассказать ему о своей боли… О боли? А та боль, которую причинила она? Андрей никогда специально не причинял ей боль. Это получалось ненароком… «Прости, дорогая, я этого не хотел…» Он говорил то, что она хотела слышать. А когда стал говорить другое, она этого не желала воспринимать… Так разве это он виноват?
- Я должна простить тебя… - Я виноват… я виноват кругом, Кир… Но что делать с этим? Это – сильнее… Ты когда-нибудь сможешь меня простить? - А ты? Ты сможешь простить меня? - Я не обижаюсь уже, Кирюша… Так уж вышло, что у нас разные дороги… Я не имею права обижаться на тебя… - Но ты простишь? - Я давно простил… И Катя – простила… - Спасибо… - Кира, а ты? - Я прощаю… Я хочу, чтоб у тебя все было хорошо… Все хорошо… Я прощаю тебя и отпускаю.
Кира открыла глаза, посмотрела на Агафью Тихоновну - удивленно. Та кивнула, протянула маленький стаканчик с настойкой: - Выпей. И поспи еще – тебе надо набраться сил перед дорогой.
В Енотовой долине - Красивые сады. Тропинка по малине - От лампы до звезды. Никто не вспоминает Особенных идей, Но все друг друга знают, И нет плохих людей! Ну что же тут такого? Просто - небо синее! Примета пустяковая В Енотовой долине... Сияет в отдалении Волшебная звезда. К большому сожалению, Нам не попасть туда... Поскольку заколдовано, Проникнуть нелегко! А кроме остального - И просто далеко... Но вдруг - и без подсказки Нас ноги принесут? Ведь песня же - не сказка, И в этом вся и суть. Короткой Или длинной Тропой или водой - Вперед! Искать долину С волшебною звездой! Ну что же тут такого? Просто - небо синее! Найдем свою подкову мы В Енотовой долине! Должно быть, это скверно... Похоже на беду... Я никогда, наверное. Туда не попаду. Где грим - не применяют, Все счастье - без затей. И все друг друга знают, И нет плохих людей... (Наташа Ростова «В Енотовой долине» Посвящение Клиффорду Саймаку)
Пост N: 5906
Зарегистрирован: 13.09.06
Откуда: Россия, Московия
Отправлено: 11.06.09 08:09. Заголовок: Рыжий Ну, и кто меша..
Рыжий Ну, и кто мешал Катерине рассказать все о первом разе? Или не первом? )) Впрочем, все мы, леди, стервы - милый, бог с тобой, кто у нас не первый - тот у нас второй, но так легко было не разрушить доверие.... А Киру жаль все больше и больше. Кстати, Ромио еще, м б, вполне предстоит отчет перед Александром - это куда это так надолго исчезла сестра Воропаева? ))
Отправлено: 11.06.09 19:08. Заголовок: Глава 49 Андрей ки..
Глава 49
Андрей кинул сумку у порога и прошел, не раздеваясь, в квартиру. Плюхнулся на диван. Идиот! Какой же он идиот! Да даже – если это и был Малиновский – какая разница? Катя ведь с не с Малиновским! Она любит его, Андрея! Зачем выпытывать? Зачем уехал, если впереди еще была неделя блаженства? А теперь – что? Ехать обратно? Нет. Нельзя. Катя сама же и скажет, что это – детский сад. Нужно, в любом случае, встретиться с Зорькиным, обсудить дела, узнать – как там… И предложить кандидатуру Кати на место президента. Взгляд упал на стол. Что-то знакомое в небольшой кучке бумаг, взял лист сверху – почерк отца:
Андрей, мы уехали. Жаль, что не поговорили после совета. Позвони, как вернешься. Желаю счастья – отец. ЗЫ Не обижайся на маму…
Следующий лист – записка от мамы.
Андрюша, прости меня! Я не нарочно, это вышло случайно, когда я прибирала квартиру… В общем, я прочитала твои письма к Кате… Не поняла сначала – что это за листки, а когда поняла – не смогла перестать; не обижайся, Андрюша, я же – твоя мама, мне необходимо знать: что с тобой происходит. И прости еще раз, что не поверила твоим чувствам. Сынок, поступай так, как считаешь нужным, я приму ту женщину, которую будешь любить ты. Для меня главное – чтоб ты был счастлив. Но, очень прошу – постарайся с Кирюшей помягче, хотя бы в память о ее родителях. Не ругайся, не злись, попробуй еще раз мягко все объяснить. Я уверена – Кира должна понять, она ведь умная женщина. Позвони нам. Целую - мама
Мама прочитала письма… Вот они, здесь же лежат. Рука сама к ним потянулась – перечитал, пересмотрел, вздохнул с облегчением: ничего такого, за можно было бы покраснеть – нет. Плохо, что прочитала, но… зато все поняла. А это – счастье. Это – часть счастья: мама сразу примет Катеньку. И опять нахмурился: а он так Катю обидел! Но… почему она не скажет честно? Да, было с Малиновским, но все давно прошло… Ошиблась… Люблю тебя… Так мало нужно от нее, почему же она упрямится? Или… или в ее прошлом был кто-то другой? Но тогда вообще непонятно – почему она скрывает, если все было давно и все прошло… А если – не прошло? Если она втайне мечтает о встрече с тем, первым? И не говорит поэтому? Голова гудела от дум. Жданов зашел в спальню, откинул покрывало с картины. Сердце, как обычно, замерло, и тут же молоточки застрекотали сразу во всем теле, а возникшее жгучее желание отозвалось болью. Не совсем соображая – что делает, Андрей забрался на кровать и погладил Катю на картине… провел пальцами по изгибу бедер, обвел полукружия груди… забывшись, приник губами… шероховатое полотно не остужало жар, жажда обладания разгоралась все сильнее, и Андрей со стоном упал лицом вниз, сгребая в комок подушки и подвывая от безысходности… - Катя… Катенька… Люблю… Жить не могу без тебя…
- А где Катя? – именно этими словами поприветствовал Жданова ИО президента компании ЗимаЛетто Николай Антонович Зорькин. - Она еще на неделю задержится, - Андрей постарался не выдать своего состояния. - Почему? – удивился Зорькин. - А она тебе ничего не говорила? – в свою очередь удивился Андрей. - Она так от тебя хотела спрятаться, что никому ничего не сказала… - Ну… я ее все равно нашел. И мы все выяснили, так что, можешь на этот счет не беспокоиться. - Я рад. Ну, что, Андрей Палыч, когда будете принимать назад свою империю? Она мне, признаться, уже порядком надоела. - Я - принимать? - А кто? Малиновский? Я, конечно, могу подумать над этим вопросом, но мне почему-то кажется, что вы справитесь лучше… - Нет, не Малиновский. Мне кажется, есть кандидатура получше. - Воропаев? - Коля, не придуривайся! Ты прекрасно понимаешь, что я говорю о Кате. - О Кате? Хм… Несколько неожиданно… - Ничего неожиданно, ты ведь и сам об этом думал, разве – нет? - Ну-у-у-у…. - Му-у-у-у-у! – передразнил Андрей, - Короче?.. - Короче… Не имею возражений. - Тогда звони! - А ты? - Но лицо официальное у нас – ты!
Сразу дозвониться не удалось, и Андрей ушел к себе, чтобы не сломаться, и не начать жаловаться Зорькину на свою судьбинушку. Сел, запустив пальцы в волосы, закрыл глаза, и снова началось: - Катя, Катенька… родная… где же ты? Мне так без тебя плохо… Прости… Стук в дверь вернул его в действительность. - Да, войдите, - недовольно крикнул он. На пороге стояла Кира. Не ее он ждал, не ее хотел видеть. Но вспомнилось мамино письмо – может, и вправду, попробовать с ней помягче? И как-то объяснить? - Здравствуй, Кира! – доброжелательно сказал он. - Здравствуй… Андрей… Жданов отметил, что Кира за время его отсутствия похудела и побледнела. Он хотел сказать ей что-нибудь ободряющее, вот только слова почему-то не находились. - Андрей… - Кира подошла к столу и положила перед ним лист бумаги, - Это – заявление на развод… Подпиши… Тогда нас разведут в ЗАГСе… - Кира?! – Андрей не поверил ни ушам своим, ни глазам. - Да… Хватит гоняться за призраками… Пора жить своей жизнью… Андрей быстро подписал – он все боялся, что это сон, и Кира передумает; Кира будто поняла – о чем он думает, усмехнулась: - Не бойся… Я не передумаю… Только… Еще… я хочу уволиться. Поеду с Кристиной, мне надо развеяться… - Да… конечно… - растерянно ответил Андрей, - только… - Зорькин подписал увольнение. Он просил тебя взяться пока за мой отдел. - Д-да… - Вот и хорошо… У дверей Кира обернулась: - Андрей… прости меня… - Конечно… я не сержусь… я понимаю… Ты меня прости… - Уже… - грустная улыбка появилась на ее лице, - Будь счастлив, Андрей. - И ты, Кирюша… тоже… Будь счастлива! - Обязательно буду! Вот увидишь!
Малиновский резко притормозил и свернул к обочине. Нет… Опять обознался… Да что же это такое? Почему этот образ преследует его с тех пор, как он вернулся в Москву? Ему казалось, что он все забыл, похоронил и оставил в прошлом. Иногда даже возникало ощущение придуманности этой истории или легкой памяти о сне - печальном, но светлом. Он позволил себе расслабиться лишь в Новый год, отправив смс-ку почти что в никуда, ответа не будет – это он знал точно. В ее настоящем – солидный американский муж, ребенок… Все как у людей. А он – всего лишь ее далекое прошлое, да и в этом прошлом был для нее не более, чем другом, который уже перестал на что-либо надеяться. Она подарила ему последнюю ночь – первую и последнюю, прощальную, рвущую душу как «Полонез» Огинского – последнее, что она оставила на родине, последнее, что оставила ему. Иногда он был готов проклясть ее за это воспоминание, черным наваждением преследующее его по ночам, но чаще вспоминал с благодарностью – могло ведь не быть и этого. Так давно… Так давно это было… Уже не помнятся слова прощания, забылся вкус поцелуев… лишь мерцание ее синих глаз в полумраке и свое «Я не забуду тебя никогда»…
Усталый, словно вагон дров разгружал, Роман вышел из лифта. Хмуро поздоровался с Машей, кивнул в ответ на сообщение, что его ждет Жданов. Зашел к себе раздеться, только расстегнул пальто, как зашел Андрей. Рома сумрачно посмотрел на него: - Привет, как дела? На самом деле, ему не хотелось думать о делах – касались ли они «ЗимаЛетто», Жданова или Пушкаревой. «Оставили бы все меня в покое…» - подумал он. - Привет, Малиновский! – Андрей тоже был не радостен. - Не помирились? – поинтересовался Рома, понимая, что беседы не избежать. - Помирились… А потом – опять… Из-за тебя… - Вот как? – только сил удивляться не было, - И чем я опять не угодил или помешал? - Ты можешь мне сказать правду? - Сколько угодно! Сколько угодно правд – на любой вкус. Тебе – на чей? - Не ерничай, я серьезно… - А я-то уж как серьезно! – Рома посмотрел в окно, вдаль, будто хотел разглядеть сквозь дымку домик на берегу Атлантического океана. - Скажи… У тебя с Катей было? - О, господи, Жданов! – поморщился Роман, - Мне бы твои проблемы! - И все-таки? - Нет, Жданов! Ничего у нас Катей не было – в том смысле, в каком ты спрашиваешь. Не было и быть не могло. - Почему? – наивно спросил Андрей. - Дитя! Жданов, ты – дитя! - Я жду… - Потому что, Палыч, Катя – твоя женщина. И этим все сказано. Увидев, что Жданов не уяснил в полной мере эту мысль, Роман пояснил: - Твоя – не в смысле, что ты с ней встречаешься, а в том, что вы созданы друг для друга и любой, кто попробует между вами влезть… ну… словом… бесполезно… А я, знаешь, не хочу моральных травм – Катя не та девушка, которую легко можно забыть!
А перед глазами у него снова встала та, из юности – золото волос по плечам и озерная синь глаз…
- Катя, познакомься, это – Михаил, шеф-повар из Новосибирска. - Очень приятно… - Да нужен Кате этот повар как рыбе зонтик! Она вертела головой во все стороны, надеясь, как на чудо, что ее ненормальный Жданов не выдержит и приедет снова. От него можно этого ожидать! От него всегда можно ожидать сумасшедших поступков и… это нравилось Кате. Глупо, конечно, но – нравилось. Не всякий любит жизнь рядом с вулканов, но Катя… если этот вулкан зовется Жданов… Разлука стала уже совершенно невыносимой, ничего не радовало, все мысли были там, в Москве, рядом с Андреем. Но почему он не звонит? И, как будто он услышал ее мысли. Звонок. Она осторожно, чтоб не выдать волнения, ответила: - Да, Андрей? От крика едва не заложило ухо: - Катенька, девочка моя, я ЛЮБЛЮ тебя! Слышишь? - Да, Андрюша, да! – сердце уходило вразнос, выплясывая джигу. - Кать, я хочу сказать, что – верю тебе! Я больше никогда не буду таким глупым, я тебе верю – просто так, без объяснений! Слышишь? - Да! Спасибо! Я приеду – я тебе все расскажу! - Кать, не надо. Я понял, что был идиотом! Ведь самое главное, это то, что я люблю тебя, а ты любишь меня! Да? Ты ведь любишь меня? - Да! Конечно, да! - Кать, я приеду к тебе! Завтра же! - Андрюш, я, конечно, очень этого хочу, но приезжать уже не надо – послезавтра я прилечу сама. - Я не дождусь! Я умру от тоски! - Вот уж не надо! Андрюш, здесь у меня сейчас очень много дел, это будет невыносимо: когда ты рядом, а мне нужно делами заниматься. Мы ж сорвем Юлиане весь конкурс! - Ладно, но ты должна знать – я тебя люблю! И не вздумай там найти мне замену! Убью обоих! - Глупенький! Мне никто, кроме тебя, не нужен! - Мне тоже, Кать… Кать, у меня еще новость – мы с Кирой подали на развод! - Она согласилась? - Да, Катюша, да! И сразу после суда мы с тобой поженимся, слышишь? И не смей мне отказывать! - Не буду, родной мой! Я согласна! - Я жду тебя, Катенька!
- Катя, вы так улыбаетесь… Вам, наверное, сообщили хорошую новость? - Да, Миша, очень хорошую! Я только что помирилась с женихом. - Поздравляю… Но, надеюсь, примирение с женихом, не помешает мне пригласить Вас на танец?
Отправлено: 11.06.09 19:09. Заголовок: Глава 50 Катя нерв..
Глава 50
Катя нервно опустилась в кресло самолета. Около нее остановился Михаил: - Ка-ать? Ты не против, если с тобой сяду я, а не Юлиана? Нет, она не против. Конечно, она понимает, что уже надоела Юлиане со своими разговорами о Жданове. Кто виноват, если в мыслях нет никого и ничего другого? Почему она сказала ему не приезжать? Теперь были бы вместе… И ночью… Ох! Как только подумала об этом, так внутри все заныло; она непроизвольно поерзала в кресле, утихомиривая разгулявшееся желание, и почувствовала, что на щеках появился румянец. Черт! Миша же подумает, что это она на него так реагирует! Вот попала! А Миша и вправду отметил, что Катины щечки слегка порозовели. И, конечно, решил, что нравится новой своей знакомой, которая ему очень пришлась по душе. Самолет загудел, Катя вздрогнула, вцепившись в подлокотники. - Кать, что такое? - Я летать боюсь… - Да ну, перестань… Это ведь… - Миша, не объясняй, - Катя сглотнула слюну, уже ставшую тягучей от страха, - я все знаю и все равно боюсь. С этим ничего невозможно поделать… Ага, невозможно! Очень даже возможно – был бы только рядом Андрей… Она бы спряталась в его объятиях – таких надежных и уютных… А он бы шептал ей что-нибудь вперемешку с поцелуями, и вот тогда ей было бы почти совсем не страшно. Потому что – с ним не может быть страшно… Но Миша тоже не промах, он понимал, что девушку надо отвлечь от страхов. Оглянулся по сторонам, а тут как раз тележку подкатили, и Мишель взял два бокала: - Катюша… - и один из бокалов оказался в руке Кати. - Спасибо… - Катя поднесла вино ко рту, но глаза, которые она упорно отворачивала от иллюминатора, все-таки туда повернули. Сами. Проверить – вертятся ли пропеллеры. Пропеллеры вертелись, но вот рука Кати дрогнула и вино бесшумно выплеснулось ей на грудь. - Ой… Пятно расплывалось. Миша, схватив салфетки, принялся промакивать вино: - Сейчас… Ничего, конечно, не помогло, но Борщов все-таки вернул бокал Кате: - Не расстраивайся! Давай выпьем за будущее! За светлое, естественно, будущее! - Давай… - улыбка давалась Кате плохо. Миша оглядел еще раз пятно на блузке, покачал головой: - Слушай, у меня вещи с собой! Давай я тебе найду что-нибудь переодеться? - Ой, Миш… не надо, неудобно… - Да брось! И из сумки Мишеля появилась рубашечка, и она даже налезла на Катю – только пуговки на груди, возмущенные не своим размерчиком, сидели на своих местах так неплотно, что грозили оторваться. А Миша, чтоб не засесть взглядом на этих хулиганистых пуговках, принялся рассказывать истории из жизни. Вскоре Катя под его тихий, слегка монотонный голос, задремала. Борщов улыбнулся, накрыл ее пледом, Катя сквозь сон пробормотала что-то, вроде "спасибо". Голова сама сползла по спинке кресла к нему на плечо. Вскоре заснул и он.
Их встречало солнце – не такое, конечно, яркое и жаркое, как в Египте, но это было неважно, ведь на родной земле даже не слишком горячее солнце радует больше, чем все ясные дни чужбины вместе взятые. Выйдя на трап, Катя поежилась – прохладненько, все-таки; но вспомнила, что плащ остался в багаже. Как она могла не подумать о том, что в Москве лето еще не наступило? - Кать, замерзла? – участливо спросил Миша. - Да уж… не май месяц! - Погоди! – Борщов приостановился, и достал из сумки курточку, - Вот, накинь! - Ой, спасибо! – обрадовалась Катя.
В зале прибытия почему-то не было видно родителей, которые обещали ее встретить – видимо у отца опять заглохла машина. Катя была уверена, что они все равно приедут, поэтому не особенно беспокоилась. Она сняла куртку, протянула ее Михаилу: - Спасибо, Миш… А рубашку я позже отдам, хорошо? - Кать, ты куртку-то одень! А вдруг не встретят? - Да встретят! Опоздают немножко, но приедут…
- Катенька! Катя не успела даже сообразить ничего, как оказалась в объятиях… конечно, Жданова! Она не успела увидеть – как и откуда он появился, даже его самого не видела, но надо ли это? Разве может она перепутать его с кем-то другим? Его – одного-единственного на всем белом свете, любимого до потери сознания, родного и невообразимо близкого… - Ка-а-а-ать… - он дотянулся до ее губ – как будто в приступе жажды. Он пил ее губы, одновременно вливая ей свою неугомонную энергию, любовь, страсть, жажду обладания, нежность и усталость от разлуки. Как они могли так надолго расстаться? Уму непостижимо! Сейчас, встретившись, они оба поняли, что жизнь друг без друга не имеет никакого смысла, что лучше умереть, чем расстаться еще раз… - Я люблю тебя… - оторвавшись на миг, чтоб перевести дыхание, прошептал Жданов, - я люблю только тебя… я не могу и не хочу без тебя, слышишь? - Да-а-а-а…. - Ты простила меня? - Конечно! А ты на меня больше не сердишься? - Ну, что ты… - Ка-а-а-ать, я ужасно соскучился… Я… - Я тоже, Андрюша… я тоже соскучилась… Он крепко прижал ее к себе. Организмы бушевали, требуя немедленного соединения, расплавленный свинец помчался по венам со скоростью болида Формулы-1, учащенный пульс ощущался даже в кончиках пальцев. - Люблю, Кать… Умираю без тебя… - руки Андрея жадно обхватили ее ягодицы, тиская и вдавливая их в себя, - Хочу… Губы их снова соединились… - Это что я вижу?!!! Катерина! Ты… ты…. Нет! Это – не моя дочь!
Но на Валерия Сергеевича парочка не обратила никакого внимания – страстный поцелуй продолжался. - Катерина!!!! – этот вопль, наверное, был слышен даже в Египте. Во всяком случае, Малиновский, ошивавшийся поблизости, подобрался поближе, дабы, в случае чего, предотвратить кулачную расправу, а Катя с Андреем, наконец, оторвались друг от друга. Они смотрели на нарушителя их уединения осоловелыми глазами, в которых не было ничего, кроме выплескивающегося через край желания. Желания остаться вдвоем. Но желанию этому, естественно, не суждено было сбыться. - Катерина! Что это такое, я спрашиваю?! Ты ведешь себя как… как… как шлюха! - Не смейте! – яростно выкрикнул Андрей, - Не смейте оскорблять Катю! - Тебя, сопляк, не спросил! Убери руки, гад! Но Жданов не торопился убирать руки, наоборот – он сцепил пальцы за спиной у Кати: так, будто привязал, приковал ее к себе. Всем своим видом он показывал, что ни за что не отпустит девушку. - Я люблю Вашу дочь, - справился с яростью Андрей, - Мы… любим друг друга. И я прошу руки Вашей дочери… - Только через мой труп! – прокричал, брызгая слюной, Пушкарев. - Папа, я… - попыталась что-то сказать Катя, но Андрей покачал головой. - Кать, позволь мне… - Я женюсь на Кате, чего бы мне это не стоило. Мы – взрослые люди, и мы можем сами решать свою судьбу. - Я не отдам за тебя Катерину, мерзавец! - Папа… Вы не правы. - И не называй меня «папой», щенок! Ты ей не нужен! - Позвольте ей самой решать – кто ей нужен. Мы не в Азии прошлого века живем! - Молчать! - У нас будет ребенок! - Андрей! - Что-о-о-о-о? – хором воскликнули Пушкаревы. - Вот видите, – спокойно продолжил Жданов, - всё за нас. Так что – вам придется отдать Катерину за меня. - Нет! - Это не обсуждается! Валерий Сергеевич побледнел и схватился за сердце. - Валера! - Папа!
Елена Александровна внимательно посмотрела на мужа, потом на Андрея, потом – на Катю. Под ее взглядом Жданов непроизвольно разжал руки, а госпожа Пушкарева поманила дочь пальчиком. Они отошли в сторонку. Валерий Сергеевич картинно держался за грудь, недоумевая – почему никто не летит к нему с лекарствами; Андрей косился на Катерину с мамой и вслушивался в их шепот.
- Катенька, он правду сказал? - Что? - Что у вас будет ребенок? Катя оглянулась на взъерошенного Андрея, улыбнулась: - Да, мам, будет… Только Андрюша неправду сказал… - Это как? - Я беременна, но он об этом еще не знает, я не говорила… - Догадался? - Не успел… Я сама только два дня назад удостоверилась. - Ну… что ж… Катя… Мне Андрей Палыч нравится… Катя снова оглянулась на Андрея, тот начинал нервничать. - Иди, скажи ему. - Сейчас? - Конечно. Пусть не чувствует себя лжецом. Подойдя к Андрею, Катя приподнялась на цыпочки и прошептала ему на ухо: - Андрюшка, у нас правда будет ребенок… - Что? – не поверил своим ушам Жданов. - Я беременна… - Ка-а-а-а-атька-а-а-а-а-а! А-а-а-а-а-а! – Жданов подхватил ее на руки и закружил по залу, - Катенька, любимая! О, Боже мой!!! Он опустил Катю, упал перед ней на колени и, обняв, осторожно коснулся губами ее живота, а потом прислонился к нему щекой. Текли слезы, и он ничего не мог с этим поделать, только шептал: - Катенька, родная, любимая моя, спасибо, спасибо!!!! Вскочил, потряс головой, снова рухнул на колени и, запрокинув голову вверх, закричал, в восторге потрясая кулаками: - Я буду папой!!!!!!!!! Катька-а-а-а-а!!!!!
Пушкарев, с удивлением наблюдая за беснующимся от счастья Ждановым, совсем забыл о своем якобы сердечном приступе. Жена взяла его под руку: - Знаешь что, Валера? Поедем-ка домой… - Как это? А Катюха? - Молодые приедут к нам… Скажем, завтра… - Ты с ума сошла? Чтоб я отпустил Катерину с первым встречным-поперечным! – ну, не мог Валерий Сергеевич смириться с тем, что все произошло не только без его согласия, но и без его ведома. - Какой первый встречный, Валера? – мягко улыбнулась Елена, - он ее муж. Если не перед людьми, то перед Богом. И он – отец твоего внука. - Но… я… - Пойдем… - Ты все знала? – наконец, догадался Пушкарев. - Нет… Догадывалась… - Но как? - Наверное, я была немножко внимательнее….
Пост N: 5908
Зарегистрирован: 13.09.06
Откуда: Россия, Московия
Отправлено: 11.06.09 20:01. Заголовок: Рыжий Похоже, финал ..
Рыжий Похоже, финал будет все-таки в стиле хеппи-энда? )) Или же суровая реальность возьмет свое? ))) В отношении Кати и Андрэ - полагаю, все (или почти все) - ясно... А вот бедняга Ромио... Хотя бедняга ли?
Рыжий пишет:
цитата:
А перед глазами у него снова встала та, из юности – золото волос по плечам и озерная синь глаз…
Интересно, уважаемый автор, а не приходилось ли Вам читать занимательную книгу "Одиссей покидает Итаку" некоего Василия Звягинцева? Во всяком случае, мне Малиновский еще по сериалу очень сильно напоминает героев Новиковского братства... Готовых вместе со своим другом ради его любимой женщины бросить вызов целой инопланетной цивилизации, на миллионы веков опередившую земную по уровню развития - и обыграть-таки гипермогущественных пришельцев))) Что же, весьма рада за Ромио... И, возвращаясь к упомянутой мной книженции, от всей души желаю ему схожего в некотором роде развития сюжета)))))))
Думаю, раз Ромио оказался настолько способен к переоценке ценностей в отношении Катерины, да еще к тому же заставил себя забыть о прекрасной Леди Х, то и она могла к настоящему моменту вполне разочароваться в выбранной ею однажды золотой клетке)))))
Отправлено: 12.06.09 03:20. Заголовок: Глава 51 Малиновск..
Глава 51
Малиновский, в отличие от Жданова, заметил, что в зал Катя вышла с неприметным молодым человеком, судя по всему, ее знакомым. И в момент встречи этот молодой человек никуда не делся – он перекинулся несколькими словами с Юлианой, и остался стоять неподалеку от Кати. - Привет! – подошел к нему Рома, - Вы кто? - Э-э-э? – слегка недоумевая, посмотрел на Малиновского паренек, - В каком смысле? - Ну, я, например, друг Катерины и Андрея, вице-президент компании Зималетто. А ты кто? - А-а-а-а! А я – Михаил Борщов, шеф-повар. Открываю в Москве ресторан. Нас с Катей Юлиана познакомила в Египте. - Ясно! Приятно было познакомиться. - Мне тоже… - Михаил, а чего Вы ждете? - Э-э-э-э… - Я о том, что сейчас Палыч с Катькой наобнимается и вспомнит, что она с Вами сюда вышла. А Палыч – жутко ревнивый! Сначала накостыляет, потом будет знакомиться. - Ясно, - улыбнулся Миша, - Да, собственно, мы с Катериной о делах кой-каких совместных с ЗимаЛетто разговаривали, я просто хотел узнать – когда ей будет удобно со мной встретиться… - Угу. Давайте так… Вот Вам моя визитка, звоните мне завтра. И договоримся. Хорошо? - Хорошо… - пожал плечами Михаил, - Тогда я пошел, До свидания! - До свидания… Рома тут же отвернулся от Борщева и с улыбкой посмотрел на Андрея с Катей. Да уж… Кто бы знал, что вот так все получится… Удивительно! Удивительно и то, насколько у него самого тепло на сердце от их счастья… словно и самому какой-то кусочек достался… Он огляделся по сторонам и замер. Нет, этого не может быть… Он снова обознался. Это не она… Но она оглянулась и тоже замерла, увидев Романа. Дыханье перехватило… Рома шагнул к ней. - Настя?
…Счастлив я, покоренный властью, Этих глаз васильково-синих. Губы с нежностью шепчут Настя, Травы вторят Анастасия…
Это может во сне присниться И оставить свой след навечно - Как поток золотой пшеницы Тихо льется тебе на плечи. Каждый сам выбирает счастье, Об одном бы судьбу просил я - Ты отдай мне в невесты Настю, Дай мне в жены Анастасию!
- Рома? - Настя… - Рома… Они смотрели друг на друга и не верили своим глазам. - Ты откуда здесь? - Я… с другом невесту его встречал… - Он махнул головой в сторону обнимающейся парочки. - А-а-а-а… Славная пара… - улыбнулась она, - Я видела… - А ты? – Рома боялся спрашивать. Сейчас она скажет, что встречает мужа… И робкая надежда погаснет уже навсегда, - Ты… тоже… кого-то встречаешь? - Да… Маму с сыном… - и она почему-то покраснела. - А… муж? - Мы развелись… давно… - Ясно… - Ой, вот и они! – Настя призывно замахала рукой. Рома обернулся и… сразу понял – кому она машет. Он медленно, очень медленно, словно боясь спугнуть… взял ее за руку… заглянул в глаза. - Да? – только и сумел вымолвить он. - Да… - ответила она. - Он… знает? - Он… ждет…
Отпустив руку бабушки, прямо к ним бежал мальчишка… рыжий! С обаятельной улыбкой! Совсем такой, какой снился… Шесть лет? Нет… Шесть с половиной… Ну, конечно! - Мама!! – влетел в объятия Насти пацан, расцеловал ее, а затем повернулся к Роману. Посмотрел внимательно на него, скосил глаза на мать, вопросительно вздернул подбородок. Настя едва заметно кивнула. - Привет! – сказал Малиновскому мальчуган, - Я – Рома. А ты – мой папа?
- Ромка! Малиновский! Ты идешь? - Ой… Андрюша… Голову даю на отсечение, что это – его сын! - Да ну… Откуда? - Ты посмотри – как похож!!
Малиновский сиял. Он держал на руках мальчишку и все никак не мог поверить, что это правда, а не сон. Счастьем хотелось поделиться: - Катя! Жданов! Познакомьтесь! Это – мой сын!!!
- Ромка, я так понимаю, что ты с нами не поедешь? - Нет… Конечно, нет! Нам с Настей и Ромочкой очень о многом надо поговорить. А вам, я думаю, тоже свидетели не нужны.
- Сны сбываются, Ромка? - Сны сбываются, Катя…
Глава 52
У дверей Андрей поднял Катю на руки и внес в квартиру. - Зачем это? - С этого момента ты – моя жена! А в первый раз положено внести жену на руках, вот! – поставив девушку на пол, Андрей тут же крепко прижал ее к себе, - Кать… как же я соскучился, ты не представляешь! Вместо ответа он, приподнявшись на цыпочки, потянулась к его губам… И снова он подхватил ее, направившись в спальню. - Нет, Андрюша, сначала – в душ! - Еще лучше!.. – пробормотал он. Оставшись обнаженными, они уже больше не могли контролировать себя, и в первый раз все случилось так быстро, что сами они были ошеломлены промчавшейся бурей страсти, оставившей в душах счастье, а в телах – упоительное ощущение полета ввысь.
- Кать… во мне кровь бурлит, как вода здесь… - сидя в джакузи за ее спиной, Андрей, ласкающими движениями, водил по ее телу намыленными руками, - я еще хочу… - Я чувствую… - Катя откинув голову, прислонилась затылком к его плечу. - А ты? - Что? - Ты – хочешь? - Странный ты какой-то… вопросы глупые задаешь… - Мне… знаешь… мне как-то неудобно… я все время тебя хочу… Кать… давай, хотя бы на неделю забьем на все… и будем вместе… только ты и я, а? - А ЗимаЛетто? - Зорькин пока управится… Он ведь не откажет тебе? - Ну… - Ты не хочешь? – Андрей обхватил ее груди, как бы слегка взвешивая их, и легонько сжал соски, от чего Катя непроизвольно всхлипнула. - Я хочу… - прошептала она, - очень хочу… только, пойдем в комнату… - Конечно… Ведь здесь - бесконечно мало места для моей любви…
Сколько прошло времени – никто не знал, да и не пытался узнать: пламя, съедающее их после разлуки, не угасало. Утолив самую обжигающую страсть, они уснули; а лица их и во сне были озарены улыбками, которые случаются только в детстве…
Катя проснулась первой – из открытой форточки потянуло свежим ветерком, она встала, чтоб прикрыть ее, и тут увидела на стене покрывало, скрывающее от любопытных глаз что-то довольно большое. Любопытство, как известно, кошку сгубило, но разве это могло остановить Катю? Говорят, один маленький мальчик, юный кентавренок, услышав эту пословицу, спросил: «А что хотела узнать кошка?» Что хотела узнать кошка – неизвестно, а вот Катя узнала – что было под покрывалом. - Жданов! – возмущенно воскликнула она, - Ты маньяк! Это еще что за порнография?!
- Где порнография? – открыл глаза Андрей, оглядел Катю, стоящую на постели с головы до ног, - Ох! Ох, Катька, действительно, сплошная порнография! М-м-м-м… Я весь горю! - Жданов, я серьезно! Андрей сел, поднял вверх голову, встал рядом с Катей; не удержавшись, положил ладонь ей пониже спины: - Кать, а что тебе нравится? По-моему, очень похоже! - Вот именно! - А ты хотела бы, чтоб я смотрел на Анжелину Джоули? Или лучше Валерия Изотова? - Убью! – прокомментировала Катя. - Ну, вот видишь! - Андрей! Ну… к тебе же люди ходят! А тут я… в таком виде… - А я тебя покрывалом укутываю, чтоб никто не видел… Хотя… - Андрей внимательно посмотрел на Катю, - пожалуй, на картине я тебе польстил… - Да? То-то я думаю, что натурщица явно не совсем на меня похожа… - Как это? Я лицо с фотографией сверял! - А остальное? - А остальное… прости уж, по памяти… Где-то, наверное… - Андрей положил ладони ей на грудь, оглянулся на картину, - так, кажется, там больше? Или нет? Здесь больше? Катя засмеялась, а он, наклонившись, осторожно поймал губами сосок. - Нетушки! – Катя оттолкнула его, и они, не удержавшись, упали на постель. - Катька… - прошептал Андрей, не отрываясь, как завороженный факиром змей, от ее сияющих глаз, - что же ты со мной сделала, а? Я не принадлежу себе, я твой… весь твой, Катя… А ты – не моя… ты – сама по себе… но даже это не важно, Кать… главное – ты со мной. Ты со мной, да? Катя потянулась к нему, Андрей быстро скользнул губами по ее щеке, чуть пососав нижнюю губу, снова спросил: - Ты со мной? Ты всю жизнь со мной будешь, Кать? - Андрюша… Ну, зачем ты спрашиваешь? Разве это и так непонятно? Жданов рывком приподнялся, сел на краю кровати и грустно усмехнулся, глядя в стену: - Это… это не может быть понятно… во мне вместе с необъятной любовью живет животный страх… страх потери… я верю в твою любовь… но мне все время страшно… что ты уйдешь… а я даже не знаю – как тебя удержать… Катя обхватила руками, поцеловала в шею, около уха: - Андрюшка… ты такой… разве я могу любить кого-то другого? Он не назвал имя – она сама поняла по его тяжелому обиженному молчанию. - Глупый… я люблю тебя, слышишь? Тебя и только тебя… Андрей повернулся, судорожно сжав ее в объятиях: - Катька… Катенька… Но я все равно никому тебя не отдам, слышишь? Ты – моя! Моя навсегда!
Вот, Пушкарева, настало время, чтобы все рассказать ему… Как не хочется! Но видеть – какие он муки испытывает… Я сама сойду с ума от его боли! А сколько сможет выдерживать он? И ведь все это не стоит сейчас даже выеденного яйца! Он поверит, что это – не Малиновский… Но только после моего рассказа…
- Я тебе все расскажу… - тихо проговорила Катя. Он вскинул на нее измученные глаза, он понял – ЧТО она хотела ему рассказать. Катя отодвинулась на край кровати, завернулась в одеяло, сжавшись, будто от холода и начала свою невеселую историю. - Ты, наверное, думаешь, что я храню в памяти какой-то романтичный образ… Нет, Андрюша… в той истории не было ничего веселого… Слово за словом, ровным голосом, без эмоций – как будто говорила о ком-то другом, или даже – о прочитанной книге, Катя рассказала о Денисе, о плане соблазнения и споре, о своем медленном умирании… и обещании не влюбляться больше никогда. - А потом вдруг ты у меня появился… - слабо улыбнулась она, посмотрев на Андрея. Тот придвинулся ближе, заключил ее в объятия и выдохнул нежным шепотом: - Что ты такое говоришь? Это ты у меня появилась!.. Спасибо, что рассказала… - Теперь, я надеюсь, ты веришь, что с Малиновским у меня ничего не было? Подленькая мыслишка быстро промелькнула у Андрея – о том, что одно не исключает другого: «каждый, кто не первый, тот у нас второй». Но это только по привычке – на самом деле, он так, конечно, не думал. Впервые ничто не омрачало их с Катей отношения, и от этого на сердце стало легко и спокойно, Он лег, утягивая за собой Катюшу; прижался к ней всем телом, чувствуя, как сотрясает ее нервная дрожь. - Катенька… все прошло, маленькая моя… тебя больше никто не посмеет обидеть… - Все прошло, Андрюша… Мне даже, оказывается, вспоминать об этом не слишком больно… и все благодаря тебе… и Ромке… - Опять этот Малиновский! – притворно возмутился Андрей. - Опять… и всегда… мы должны ему памятник поставить, разве не так? - Конечно, так, моя дорогая! Я вот только бесконечно удивлен – как он смог разглядеть мои чувства к тебе, если я сам о них не знал? - Наверное, со стороны заметнее… Рука Андрея, поглаживающая тело Кати, замерла на животе: - Ка-а-ать… а мы маленькому не повредим? - Каким образом? - Ну… - Чушь какая! Не повредим, конечно! - А мы можем? Ну… заниматься любовью? - Конечно! - Ты уверена? - Безусловно! - И все-таки надо спросить у врача… Катя фыркнула: - Нет, конечно, если ты девять месяцев собираешься провести в состоянии воздержания… Жданов повернулся и, опираясь на локти, оказался сверху: - Девять месяцев? Я просто не смогу! И девять дней не смогу, и девять часов! Вот, разве что, девять минут… На это у меня хватит терпения! - Глу-у-упый! – вэъерошила ему волосы Катя, - глу-у-у-пый, но очень-очень любимый… Андрей коснулся губами ее шеи, медленно спустился ниже и уткнулся лицом в живот, обцеловывая каждый миллиметр этого странного сосуда, в котором зародился и рос его сын. Или – дочь. - Кать… А ты кого хочешь – девочку или мальчика? - А ты? - Я? Я, наверное, девочку… - Почему? Мне казалось, что мужчины всегда хотят мальчиков… - Глупость… Мальчика, конечно, тоже, но – позже… А девочка… Будет у нас такая маленькая Катенька… И у меня будет две любимые девочки… А ты? Ты кого хочешь? - Мальчика, конечно! Маленького кареглазого и носатого! Ромку! - Почему – Ромку? – насторожился Андрей. - Потому что я обещала Ромке, что наш старший сын будет назван в его честь, и что он будет крестным! - Кать, а ему Ромок не много ли будет? У него уже есть один! - Я только надеюсь, что Рома Малиновский-младший и Рома Жданов-младший не будут грызться так, как вы с Сашей Воропаевым… - О-о-о-о! А я-то как надеюсь!
Катя посмотрела вверх, на картину: - Андрюш… а ты не говорил, что умеешь рисовать… - К слову не приходилось. Вообще-то, я в художественной школе учился… Папа очень жалел, что я забросил рисование… - Он хотел, чтоб ты стал художником? – удивилась Катя. - Нет… просто ему нравились мои рисунки. Но потом стало как-то не до них, тем более, что после школы я увлекся масляной живописью, а это уже не акварелька… Тут надо какой-то угол под мастерскую отводить – маслом за раз не напишешь… Это же подмалевки, фоны, слои… каждый раз надо подождать, пока высохнет.. Да и растворители с уайт-спиритом пахнут не самым приятным для нехудожника образом… И потом – кисточки… Их нужно отмачивать, мыть… палитра долгосохнущая – того и гляди – вляпаешься… Словом, нужна мастЕрская… Ну, не в спальне же ее устраивать… Да и… не до того мне было… - Ну… почему ты не нарисовал мой портрет? - Хм… вопрос, конечно, интересный… Кать… я скучал по тебе – очень… считай, что это – сублимация влечения… я закрывал глаза, представлял тебя… и переносил свою любовь на холст… Это было моим маленьким счастьем, когда я был этого счастья лишен… - Ты на меня сердишься? - Нет… Честное слово – нет. Наша разлука дала мне возможность многое понять… - И что именно? - Потом как-нибудь… У меня, если честно, нет настроения для философии… Оставим ее на потом, хорошо? - Как скажешь… - Кать… А мы точно устроим себе отпуск? Ты не вскинешься завтра на работу? - А я, вообще-то, безработная… - хитро улыбнулась Катя. - З-з-замечательно! Тогда, девушка, зайдите ко мне через неделю, я постараюсь что-нибудь для вас подобрать. Вас устроит место президента? - Что вы! Только если вице-президента! - Нет… На вице вы не потянете! Только президентом! - А если я не соглашусь? - Только попробуй! – Андрей куснул Катю за ухо, и она притворно завопила, что, впрочем, он тут же пресек поцелуем. Оторвавшись, спросил: - Кать… А можно я еще раз тебя напишу? С натуры? Попозируешь? - Только с одним условием… - Натура будет обнаженной! - Хорошо! Но на картине будешь и ты! Это будет картина… м-м-м… про Адама и Еву! Под древом познания, а? - А я-то там зачем? - Не все же тебе на меня любоваться, я хочу, чтоб в случае разлуки, и я могла… глядя на тебя, - Катя хихикнула, - сублимироваться… - Ах, ты моя развратница! - Так что, согласен? - Желание женщины – закон! Только я там буду в набедренной повязке. - Это еще почему? – возмутилась Катя. - Ну-у-у-у… - Ага! Как меня голую на стенку вешать – так здрасьте-пожалуйста, а себя – так в набедренной повязке! - Ка-а-ать… Ну-у-у… Женское тело – это красиво! Обнаженное женское тело – это божественно! А мужики… ну, что красивого? Или кривоногие или сплошная порнография! Никакой красоты! - Глу-у-упый… Это вам друг на друга смотреть некрасиво! Если, конечно, вы не друзья Милко! - Ой, Кать, вот не надо о друзьях Милко, до смерти этого не забуду! Они оба засмеялись, вспомнив ту ночь. - А я тогда чуть с ума не сошла… ты… ночью… у меня в шкафу… ой! - Ага! А как я тогда с ума не сошел – до сих пор понять не могу! - Ты красивый…. – оборвав смех, прошептала Катя. Ее голова лежала на плече Андрея… Она кончиками пальцев повела дорожку по его плечам… ладошкой коснулась волосков на груди… прочертила концентрические круги на животе… ниже… - ты красивый… очень… Почувствовала, как дрогнула плоть под ее мягкими прикосновениями. Андрей, закрыв глаза, блаженно улыбался… Она чуть усилила нажим, загораясь от удовольствия написанного на лице… жениха?… Улыбнулась сама, покрыв поцелуями его щеку, потом – шею, плечо… Ладошка плавно скользила, ощущая подрагивание и восторг плоти. - Ка-а-ать… как хорошо… м-м-м-м… еще немножко… пожалуйста… - Конечно… любимый… - Помедленнее… вот так… да-а-а-а… ох, как хорошо… Кать, еще медленнее, а то я не выдержу… о-ох… милая моя… ой… Андрей отвел ее руку, перевернулся, оказавшись сверху, и легко вошел со словами: - Люблю тебя! - Андрей… - вздохнула Катя, прижимаясь к нему, - Люблю!
А сверху на них смотрела загадочная пара - он и она… воплощенная самой любовью… утверждающая, что она – есть… И убежать – невозможно…
Отправлено: 12.06.09 03:23. Заголовок: Глава 53 - Папа! А..
Глава 53
- Папа! А почему ты так долго не приезжал? И как ответить на этот вопрос? Хорошо, что Настя быстро нашлась, видимо, у нее-то все было продумано: - Ромочка, папа работал далеко… - В космосе? – заговорщицки поинтересовался малыш. - Не совсем, - улыбнулся Малиновский, - но где-то около. - А ты снова туда поедешь? - Нет, Ромочка, я вернулся насовсем. Теперь я работаю в большом красивом доме… - А ты меня туда возьмешь? - Обязательно, малыш! - Я не малыш, папа! Я уже в первый класс хожу и читать умею! А еще я лучше всех забиваю гол Вовке в ворота, а ему, папа, почти никто забить не может, только большие ребята! И еще Ира Смирнова сказала, что женится на мне, когда я буду футболистом! Вот! - А ты хочешь быть футболистом? - Нет, папа, я футболистом не хочу, мне летчики нравятся. А тебе нравятся? - Очень! Я сам был летчиком! - Папа! Ты – летчик? – восхищение и изумление было таким невероятным, что мальчишка остановился, - Ты – летчик? Правда? И фуражка у тебя есть? - Фуражка – есть. Только, Ромочка… - Пап, не называй меня «Ромочка», это слюняво! - А как называть? - Ромка! - Хорошо. Ромка, я уже не летчик, увы… - Папа! Какой ты странный! Как это? Если летчик, то это навсегда! - Возможно… Ну, вот моя машина… Поехали? - Папа! Какая у тебя машинка красивая! А можно я впереди? - Ромка, давай впереди как-нибудь в другой раз, а сейчас ты с мамой сзади сядешь, Хорошо? А впереди мы посадим бабушку… Бабушка все это время критически осматривала Малиновского, но ничего не говорила. В машине Ромка-маленький вертел головой во все стороны и без умолку болтал, комментируя все, что видел. Взрослые, в основном, молчали, во всяком случае, ничего не говорили друг другу.
После обеда малыш уснул, а Рома с Настей отпросились у бабушки погулять. Им о многом нужно было поговорить, ведь прошло столько лет… Кто знает – что осталось, что ушло навсегда, а что – может прийти незамеченным, но очень желанным…
- Рома… мне нужно тебе многое рассказать… - Конечно. Только я сначала скажу, ладно? Настя, я очень благодарен тебе за Ромку. Что он есть. И за то, что он ждал папу. Поверь, я буду настоящим отцом… - Спасибо… Я, наверное, очень виновата в том, что так долго скрывала его от тебя… Поверь, у меня были основания… Но я лучше расскажу тебе все по порядку. Я очень хорошо помню – как ты ко мне относился. Но сердцу ведь не прикажешь… Ты бы для меня замечательным другом, а я была слишком молода, чтоб понять свои настоящие чувства. А потом Эрик… Ты помнишь, как все девчонки тогда рванули искать себе американских мужей… Да, что я рассказываю, ты же все знаешь, что было… И что я действительно влюбилась в Эрика… Та наша ночь… Это было прощанием, я понимала, что мы больше никогда не увидимся… А потом свадьба, Эрик, Америка… Я знать не знала, что ребенок не от него, тем более, что Ромочка родился светленьким, порыжел он уже позже… Но жизнь там оказалась вовсе не такой сказкой, как я думала… Было тяжело. Все чужое, все другое… Мы с Эриком перестали друг друга понимать… Начались ссоры… но он хорошо ко мне относился, пытался помочь… а я истерила по каждому поводу… А потом Ромочка поранился сильно и нужно было переливание крови. Кровь оказалась не моей, и не Эрика. Он ничего не заподозрил, а я… И я стала вспоминать о тебе. Все чаще и чаще… И это уже стала наваждением, а, глядя на малыша, я находила в нем все больше и больше твоих черт. Я набралась смелости и рассказала все Эрику. Не скажу, что он был счастлив, но… он предложил сделать генетический анализ – не для себя, чтоб меня успокоить. Оказалось, что… отец – не он. Но он это простил. Понял. Сказал, что уже не важно. Вот только для меня было важно… и мы расстались. Я отказалась от всех компенсаций и алиментов, сказала, что вернусь в Россию. И он опять понял. Он уже видел, что наши отношения не складываются - во многом от того, что я не могу адаптироваться там… И я вернулась… Эрик все равно завел на нас с мальчиком счет… он сказал: неизвестно, как у вас жизнь сложится, пусть будет… Я хотела рассказать тебе… Но узнала, что… ну… у тебя такая репутация, что вряд ли тебе нужен ребенок… Испугалась, что буду выглядеть просительницей… Но надеялась, что когда-нибудь ты повзрослеешь… Поэтому Ромочке и говорила, что ты уехал далеко-далеко… Вот так…
Они еще долго бродили по улицам, рассказывая друг другу всякие смешные и грустные мелочи из свое жизни, прожитой по отдельности, и с каждым шагом им становилось все понятнее, что судьба не случайно свела их тогда, подарила им малыша и устроила новую встречу в аэропорту. - Настя, выходи за меня замуж, - просто, почти без эмоций, сказал Рома в тот момент, когда Настя взялась за ручку подъездной двери. - Вот так просто? – спросила она. - Да… В любом случае – мальчику нужен нормальный отец, а не приходящий. Он так долго ждал меня… Нельзя разочаровывать. - Рома, но… мы же стали другими… вдруг… - Вдруг не будет, Настя, - перебил Малиновский, - поверь, я буду отличным отцом. И постараюсь быть хорошим мужем. Ты не пожалеешь… - Я не могу так сразу… - Не надо сразу… Мы подадим заявление… Все равно месяц ждать. В конце концов, ты всегда можешь раздумать… - Но… месяц… этого так мало. - А сколько – много? Полгода? Год? Десять лет? Что касается меня, то вряд ли что-то изменится… В тебе главное… Настя подставила руку под мягко кружащиеся снежинки, они садились ей на ладонь и таяли. Рома не удержался, взял ее руку и приник губами. Она не отдернула. Тогда он коснулся ее губ в легком поцелуе: - Я не буду торопить тебя, Настенька… Только, когда надумаешь, скажи мне сразу, хорошо? - Конечно…
- Мамочка, привет! Как вы? - Папа изображает умирающего. - Мы сейчас приедем.
Через сорок минут они были у родителей. Валерий Сергеевич взглядом смертельно раненого кота изучал свою тарелку, игнорируя все разговоры. Но, в конце концов, он не выдержал: - И что вы теперь собираетесь делать? - В смысле? – не поняла Катя. - Вы хотите… жить, - Пушкареву пришлось напрячься, чтоб произнести это слово, - вместе? - Да, папа. - Вот так вот просто? – голос его креп и становился все более грозным. - Нет, - вмешался Андрей, - мы поженимся. - А до того? - Да, мы хотим жить вместе. - Вот так вот просто? – ехидно переспросил Пушкарев. - Папа! Какая разница?! - Какая разница? – с трагическими нотками возвысил голос отец, - Чтоб моя дочь, жила до свадьбы с каким-нибудь проходимцем! - Так, папа! – голос Кати приобрел металлический оттенок, - Андрей – не какой-нибудь проходимец! - Ну да! Конечно! Он же президент бывший! Развалил компанию и… - Папа! Ты же ничего не знаешь! Никто ничего не разваливал! - Генералов разжалуют не просто так! - Это совсем другое дело! И еще… что-то я такое в газетке читал, что вы, вроде, женаты, Андрей Палыч? - Это фиктивный брак… Так было нужно… для компании… - А не слишком ли вы просто относитесь к браку? Что, если вы через месяц о моей Катюхе скажете тоже, что это фиктивно? А? - Валерий Сергеевич… - Папа, зачем ты говоришь о том, чего не знаешь? - Валерий Сергеевич… - Я знаю только одно, - гремел Пушкарев, - моя дочь НИКОГДА не выйдет замуж за брачного афериста! - Да ну? – с иронией отозвалась Катя, - А, может, ты меня спросишь? - Ты запятнала нашу семью! - Ну, тем более! – Катя поднялась, - Андрюша, пошли! - Катя, я… - Пошли. Пожалуйста! – она посмотрела на жениха красноречивым взглядом: мол, не спорь. Андрею молча подчинился. - Ты куда это? – не веря своим глазам, спросил Валерий. - Ну… я же запятнала… - Ты не пойдешь никуда! - Папа! Я уже большая девочка! И я выйду замуж за того, кого люблю, даже если он тебе и не нравится. Но я очень надеюсь, что ты обдумаешь ситуацию – по-моему, Андрей не сделал ничего такого, чтоб ты к нему так относился.
Они ушли. - Кать… Ты уверена, что сделала правильно? Ведь он расстроился… - Иногда моего папу можно пронять только так. Или ты можешь сесть с ним за бутылочкой «Самгнал»… но… мне жалко твою печень… Мне нужен здоровый муж!
Пушкарев, стоя у окна, наблюдал, как молодые садятся в машину. - Валера… - подошла к нему жена. - Во-о-о-т! Это все твое воспитание! Порядочная девочка так бы не поступила! - Ты хочешь сказать, что я воспитала непорядочную девочку? Ну, знаешь! Елена всерьез обиделась и ушла в Катину комнату. Пушкарев остался на кухне.
Жданову не давал покоя неудачный разговор с тестем - не так он себе представлял отношения в семье, не так. Катя же упрямо твердила, что с отцом иначе нельзя – уговаривать: себе дороже. Он должен понять, но понять – сам. При этом Андрей замечал, что сложившееся положение дел, покоя Кате не давало. Каждый раз она в телефонном разговоре спрашивала у мамы: «Как он?» и мрачнела, услышав ответ.
Однажды вечером Жданов куда-то засобирался. - Катенька, мне нужно отъехать по делам - часа на два. Катя не стала спрашивать – куда. Хотел бы – сказал, раз не сказал, то… Ревность заползла в ее сердце. Умом Катерина понимала, что Андрей не собирается навещать какую-нибудь красотку, но воображение услужливо подсовывало сцены из его прошлой жизни: в конце концов, ему не нужно было «клеить» кого-то, бабОчки летели к нему сами, без приглашения. А вдруг он не устоит? Настроение Кати находилось на нуле – к расстройству из-за упрямства отца добавлялся мучительный токсикоз, порой она утром не могла даже заставить себя встать с постели, так как тошнота подступала к горлу сразу же, стоило лишь немного пошевелиться. От этого настроение было мерзким, все раздражало, и только невероятное терпение и нежность Андрея, его готовность сделать что-нибудь для облегчения состояния любимой, как-то примиряло Катю с окружающей действительностью. Катя понимала, что она стала чересчур капризной, но поделать с этим ничего не могла – она же не виновата, что токсикоз вызывали у нее вещи, вполне мирные в нормальное время. Но Жданов… даже придраться было не к чему – прямо Мать Тереза, да и только!
Как-то Андрей проснулся под утро, часа в четыре – Катя, отвернувшись от него, тихо всхлипывала в подушку. - Катенька, что с тобой? – не на шутку взволновался Андрей. - Ничего… - ответила она. Жданов развернул ее к себе – мокрые ресницы, губки обиженно поджаты, как у ребенка. - Катюша, что? Тебе плохо? - Не взбалтывай меня… а то мне еще хуже станет… - Солнышко мое, что я могу для тебя сделать. На самом деле – Катя знала: что. То есть, думала, что знает. Ей казалось, что вот немножечко бы вот этого и ей сразу стало бы легче… Только она точно знала, что дома этого не было. И не была уверена в том, что оно вообще в настоящий момент где-нибудь имелось. - Ты все равно не сможешь, - всхлипнула Катя. - Кать, если это только не звездочка с неба или что-то в этом роде, то – смогу. Честно. - Ты смеяться будешь. - Не буду, правда. Катя, глядя на него блестящими от слез глазами, изложила желание. Глаза у Андрея полезли на лоб. - Ты уверена, что поможет? - Разве тут можно быть в чем-то уверенной? Мне… кажется… что если хоть небольшой кусочек… то… мне станет легче… Жданов улыбнулся, поцеловал жену и довольно бодро для только что проснувшегося человека, спрыгнул с постели. - Кать, только эти? - Да-а-а….
- Елена Александровна, Бога ради, извините за беспокойство! - Андрюша? Что-то случилось? С Катей? - Нет-нет! Не волнуйтесь, пожалуйста, все нормально! Почти! - О, господи… - Да не переживайте! Просто у Катюши токсикоз сильный… Ну… вы понимаете… И вот она сказала, что ей очень хочется… Дальнейшие его слова утонули в смехе тещи: - Ой… Ох, насмешил! Андрюша, да не переживай так! Эти хотения еще месяц продолжаться будут, она ж тебя не только к нам, а и в Париж за лягушками зашлет! - И поеду! – упрямо ответил Андрей, - Она сказала, что ей поможет… - Ох… Ну, приезжай, я Валеру сейчас разбужу. - Валерия Сергеича? – испугался Жданов, - А… может не надо? - Как это – не надо? Это ведь в гараж надо идти, дома у нас точно нет! - Ну… хорошо… будите.
Катя слышала этот разговор, ей было нестерпимо стыдно за то, что она подняла с постели не только мужа, но и маму. А потом и папу. Но хотение перебивало всякий стыд.
Когда Андрей вышел из дома, Катя вдруг вспомнила о ссоре с отцом. Ох… а ведь он может заупрямиться… Послала любимого прямо к черту в пасть… Но… А что делать?
Валерий Сергеевич, уворачиваясь от шального мартовского ветра, прятал лицо в воротник куртки. Увидев Жданова, выходящего из машины, он спустился с крыльца, недружелюбно кивнул и мотнул головой, приглашая следовать за ним. Гараж находился тут же, во дворе. Чертыхаясь, Пушкарев открыл дверь, нашарил выключатель, и неяркая лампочка осветила помещение. Пробравшись по узкому проходу между авто и стенкой, Валерий Сергеевич позвал к себе Андрея. - Вот, - сказал он, показывая на дверку в подпол, - туда ползи. Жданов освободил проход, снял пальто, положив его на капот автомобиля, и полез вниз. Внизу его глазам предстала небольшая кладовочка со стеллажами, на которых стояли банки с наклейками. - А-а-а-а… которые? - Смотри, чтоб прошлый год был… их парочка должна была остаться, в прошлом году огурцов много насолили, на гвардию. Андрей внимательно осматривал наклейки и, действительно, нашел две банки. Встряхнул каждую, попытался оценить состояние продукта, но не смог. - Нашел? – раздался сверху голос. - Да… две… - Давай сюда обе. И еще малиновое варение, оно в углу, справа. Катюха его любит… Жданов передал все Пушкареву, вылез сам. - Уж не знаю… - сказал Валерий Сергеевич, те это, или она какие другие хочет, но одно скажу – не дело это: по ночам за огурцами таскаться. Избалуешь ты девку! Андрей мгновенно нахмурился: - Мне не трудно. Если я вас слишком побеспокоил, то извините. Но если Кате будет что-то нужно, то я это из-под земли достану. - Да, ладно, доставай… Только что она в следующий раз попросит? - Пусть…
Закрывая гараж, Пушкарев смотрел на Андрея уже с небольшой симпатией. Все-таки, то, что Жданов примчался по прихоти Катерины, нравилось Валерию. Ведь это говорило о серьезности чувств зятя. Произнеся слово «зять», пусть и мысленно, Пушкарев поперхнулся. А как же принципы? Но… может поговорить? Когда банки были загружены в машину Андрея, Валерий, прокашлявшись, решился: - Нам бы… наверное… поговорить надо? - Обязательно, - ответил Андрей, - но, если можно, не сейчас. Катя ждет… - Ну… поезжай… да, осторожно… Скользко… - Конечно…
Жданов думал, что Катерина уже уснула, не дождавшись желаемого – в глубине души он эти огурцы считал все-таки прихотью, не понимал он – как можно чего-то так хотеть, чтоб срываться среди ночи. Хотя, нет… в принципе – понимал. Только его «что-то» относилось совсем к другому – он мог сорваться в любое место и время для того, чтобы быть рядом с любимой. Ее поцелуи, вздохи и жаркое желанное тело – вот что могло претендовать на номер один хотений Андрея Павловича Жданова, наследного принца модной империи, акционера и президента компании «ЗимаЛетто». Вот это он понимал… А огурцы?..
Пост N: 5912
Зарегистрирован: 13.09.06
Откуда: Россия, Московия
Отправлено: 12.06.09 10:55. Заголовок: Рыжий Вах ты как зам..
Рыжий Вах ты как замечательно)))) У Ромио все в конечном итоге оказалось похоже на вышеупомянутое новиковское братство, но там главная идея была построена как раз на разрывах с бесконечно любимыми женщинами... и последующим восстановлением отношений через много-много лет... Общая мысль передана удивительно верно, но на фоне счастливых Кати и Андрэ как-то теряется... Короче, есть идея для целых двух новых фанфиков, за что аффтару отдельный респект!
Кстати, насчет огурцов... Ну, аффтар, это даже слегка скучно.....Одна моя хорошая знакомая среди зимы требовала свежих абрикосов! Причем не так давно по времени, всего-то полтора года назад.... Попытки найти сей фрукт в московских супермаркетах успехом не увенчались)))))))
А Одиссея прочитать действительно советую)))) Мало того, что книга занимательнейшая... более того, в жизни полезная! Короче, не оторваться - только, надеюсь, никакие сценаристы не рискнут изобразить действия книги на экране. Все равно достойно не получится!!!!)))))))
Отправлено: 12.06.09 12:03. Заголовок: Глава 54 Стараясь ..
Глава 54
Стараясь не шуметь, Андрей зашел в квартиру. Разделся и отправился на кухню. Открыв банку, первым делом понюхал – соленья же прошлогодние, вдруг испортились? Ничем подозрительным не пахло. Тогда он достал тарелочку, выложил на нее огурчик, порезал. Попробовал. Вкусно, конечно, но чтоб ради них такую ночную деятельность разворачивать?
Катя спала, свернувшись клубочком; скрещенными руками она обнимала живот, а на лице застыло страдальческое выражение. Легкое раздражение, все-таки присутствующее в Андрее, тут же прошло – да, он действительно готов хоть в Париж, хоть на Луну, лишь бы его девочка всегда улыбалась. Он присел на постель, взял кусочек огурца и провел им по губам любимой. Ноздри ее тут же зашевелились, ротик открылся и кусочек исчез. - Я не сплю, - сонно произнесла Катя, - А почему так мало? Андрей засмеялся и поставил перед ней тарелочку. - О! Сбылась мечта идиота! – простонала Катя, приподнимая голову. Ломтики исчезли во мгновение ока. - Андрюшка! Ты такой замечательный! Спасибо! – измученно улыбнулась Катя, - А почему так мало? - Сейчас еще принесу! – поднялся Андрей. - А… можно… не один? - Конечно… Хоть три! - М-м-м-м! Сказка! Тогда – четыре, Только ты их так мелко не режь, покрупнее, ладно? И положи все в мисочку поглубже, и туда еще листья, которые в банке сверху были, и еще там такие головки чеснока плавают - их тоже… И облизнулась. Через пять минут заказ прибыл – на сервировочном столике. - У-у-у-у! Андрюшка, ты даже не представляешь себе, как я тебя люблю! – воскликнула Катя. Глазки ее загорелись при виде вожделенного продукта. Переместившись к краю постели, она задумчиво посмотрела в мисочку и вытащила оттуда чесночинку. - У-у-у… Сказка! – покосилась на Андрея, - Ты не бойся, они соленые, спесфисского запаха не будет… - Хоть бы и был, главное – чтоб тебе было хорошо. - Угу… спасибо… - Катя, зажмурив глаза, поедала огурцы. Лицо ее выражало такое неописуемое счастье, что Жданову стало немножко обидно. Он присел рядом, приобнял Катю и, надувшись, сказал: - Что-то я не припоминаю выражения такого счастья после… после… нашей любви… - Ну, как ты можешь сравнивать! – мгновенно отреагировала Катя. Сравнивать? Андрей, по большому счету, не понял – что все-таки лучше: он или огурцы, а уточнить побоялся. - Андрюш… А можно тебя еще напрячь? Немножко… - Конечно, Кать… Еще принести? - Нет… В смысле – да, но не огурцы, а чаю… Горячий, крепкий и сладкий…. В мою большую кружку… Очень-очень крепкий и… пять ложек сахара… Или даже – шесть, только не размешивай, чтоб слишком сладко не было, ага? - Чай с солеными огурцами? – усомнился Андрей. - Да! Вскоре прибыл и чай. К этому времени листья смородины и хрена превратились в тугие комочки – тщательно пережеванные, естественно, рассол, попавший в мисочку, выпит, чесночины аккуратно выловлены и только три куска огурца покоились на дне, видимо, ожидая чая. - Кать, я его не размешивал, - сказал Андрей, ставя на стол кружку. - Угу, я сама… Намешав одну ей известную пропорцию, Катя, издав блаженное мычание, принялась запивать огурцы чаем. Когда соленое лакомство закончилось, он задумчиво возвела глаза к потолку. - Катюш? – обеспокоился Андрей. Что-то ему подсказывало, что у любимой возникло еще одно хотение.
Катя вздохнула – каким бы сильным не было новое хотение, голос совести возвещал, что «Главное свойство в каждом свойстве – чувство меры». Поэтому она прикусит язычок, а за желаемым съездит утром к родителям сама. Но Андрей настойчиво выспрашивал, и тогда Катя открылась: - Андрюш… только я не говорю, что мне вот прямо вынь да положь… просто подумала, что было бы неплохо… - Так что? - Малиновое варенье… Однако… отчего Андрей так разулыбался? Почему ему смешно? - Любимая! – Жданов обнял жену, чмокнул ее в щечку и очень серьезно сообщил, - Ты знаешь, что твой муж – волшебник? - Н-н-н-нет? – Катя не поняла его радости. Андрей скользнул на кухню и через мгновение, появившись вновь, торжественно с баночкой: - А-а-п! - Андрюшка! Откуда?!! – с восторгом кинулась Катя ему на шею. Жданов действительно чувствовал себя волшебником; вот только в прыжке восторга одеяло с Катюши упало, и она осталась в костюме Евы… Она сама этого и не заметила, а вот Андрюша очень даже заметил, и, поглаживая нежную кожу жены, воспылал надеждой, что и его хотение будет удовлетворено… Но не тут-то было! Чмокнув его, Катя вернулась на свое место, снова замоталась в одеяло и придвинула к себе банку. - Обожаю малиновое варенье! – сообщила Катерина, вооружаясь ложкой. Андрей вздохнул. Что ж, он подождет еще немного… Вот только, глядя на Катю, переключившую внимание на варенье, ему стало казаться, что его желание не исполнится никогда.
Наконец, Катерина удовлетворенно хрюкнула – никак иначе этот звук назвать было нельзя, и улеглась, выглядывая озорным глазом из кокона одеяла, натянутого на голову. - Андрюш… Ты – самый-самый лучший! Я тебя обожаю! Спасибо огромное, ты даже не представляешь – как мне стало хорошо! Вот это и есть счастье! Жданов откатил столик в сторону и улегся рядом с ней: - Теперь моя принцесса довольна? Или еще чего-нибудь? - Не… теперь все, спать… - Ка-тя? Ты уверена, что спать? – Андрей обнял ее, положив руку на животик и утыкаясь губами в шею. - Да… Андрюш… давай потом… - Кать… Тебе вчера весь день плохо было, я соскучился уже… - Андрюш, я тоже… но я уже такая объевшаяся… давай поспим…
Андрей вздохнул. Он был вполне счастлив – от того, что Катя рядом, что удалось вызволить ее из родительского дома; от того, что растет его малыш… Вот только чувство ревности к малышу уже зарождалось, и это – беспокоило. Ничего он не мог с собой поделать, когда Кате становилось так плохо, как было весь сегодняшний день – вся зеленая, она лежала пластом, боясь пошевелиться, и отказывалась от любой пищи, кривя губки даже при упоминании о ней. Так что, ночные огурцы были счастьем – она хоть что-то поела, хоть ненадолго ее состояние улучшилось. И напрасно Андрей уговаривал Катю обратиться к врачу – она упорно твердила, что от токсикоза нет лекарства, это надо просто пережить; она справится. Она-то, возможно, и справится, Катя – сильный человечек, в чем Жданов мог убедиться уже не раз, но справится ли он сам? Сейчас они еще вполне законно отдыхают от работы, но через три дня наступит понедельник, и они опять должны будут окунуться в сумасшедший мир ЗимаЛетто. Что будет? Андрей с трудом представлял – как Катя переживет рабочие дни, как сможет не просто переместиться в офис, но еще и чем-то заниматься… Но предложение посидеть дома она категорически отвергла, заявив, что одной, без него, ей будет гораздо труднее. И она как-нибудь возьмет себя в руки, усмирит гадский желудок и заставит его подчиняться трудовому распорядку. А Андрей? Он сам – как? Ему сейчас уже трудно лежать вот так, как сейчас, рядом с ней и не сметь поддаться желанию заласкать ее до протяжных стонов; он даже боится погладить ее – а вдруг она опять скажет «Андрюша, не сейчас…», и он, даже понимая, что в этом нет ничего личного, будет мучиться мыслями… Неужели она его разлюбила?.. Как сберечь, как сохранить их чувства, чтоб они были навсегда, до самого последнего вздоха, в счастье и в печали, пока не придет время расставаться по воле природы… Не слишком осознавая свои действия, задумавшись, Андрей медленно поглаживал жену – пока еще плоский животик, который скоро начнет увеличиваться, бедра и ту часть ее ног, до которой доставал, не меняя позы... Катя пошевелилась, Андрей немного отстранился и замер, чтоб не провоцировать жену, но Катерина сама прижалась спиной к его скучающему телу.
Он осторожно поцеловал ее плечо, стараясь понять – случайным было движение, или он может надеяться на ее ответное желание близости. Катя тихонько муркнула, выказывая расположение к дальнейшим его действиям, и он с облегчением вернул руку ей на живот. Тихие поглаживания вызывали к жизни огонь – сначала он затеплился едва-едва, разгораясь, пробежал по венам, вместе с кровью неся тепло всему телу, и вот уже пламя заполыхало нестерпимым жаром, рождая желание прижаться друг к другу крепче, сильнее, так сильно, чтоб слиться в одно целое. - Кать… - прошептал Андрей, все еще опасаясь отказа, - Ты уверена, что хочешь? Что тебе хуже не станет? - Мне станет хуже, если ты продолжишь разговаривать, вместо того, чтобы заняться делом… - Ах, так? – Жданов чуть развернул жену и скользнул в нее, охнув от мгновенно возникшего чувства острого удовольствия. И Катя, отозвавшись своим охом, запрокинув голову, зашептала: - Та-а-ак хорошо… м-м-м-м… вот так бы и остаться… Не шевелись, - предостерегла она, когда Андрей непроизвольно последовал зову плоти и впечатался в нее коротким уверенным толчком, - Не ше-ве-лись… Подожди… Я хочу еще немножко так… чувствовать тебя… Отрывистые ее слова словно истекали медом – тягучим, сладким, как те ощущения, которые они пытались задержать, остановив мгновение, словно запоминая дрожание каждого своего нервика, упоение каждой клеточки, восторг тела. Андрей снова не выдержал, толкнувшись, проникая глубже, глубже, глубже – как будто было еще куда, но каждый толчок усиливал взаимное наслаждение, а он знал, что это – еще не предел, не пик, что можно еще – как бы взбираясь на уступы горной гряды, каждый раз думая, что вершина – вот она, за следующим подъемом, но только синь небес открывалась взору, и на фоне синевы сверкало то, к чему стремишься в неукротимом движении, диктуемом самой природой… И уже забыта попытка остановить мгновение, уже выстанывает Катя изнемогающе: - Еще… Еще… Силь… нее… Ещще-о! А он ведет и ведет ее за собой ввысь, не давая ни мига продыха, ни секунды остановки, отдавая и впитывая жаркие токи любовных энергий, от которых хотелось кричать в голос; но крика уже не получалось, только жадные поцелуи перемежались с хриплыми возгласами, дыханье прерывалось и учащалось вновь, и вершина приближалась уже с сумасшедшей скоростью, заслоняя все небо, все пространство, грозя погрести заживо под собой, но в последний вздох-хрип-крик они оба вдруг взмыли, слившись в одну тугую стрелу и выпали из пространства, чтоб вскоре возродиться вновь птенцами Феникса - птицы неумирающей любви. - Люблю… - Люблю…
Теплая волна прогретого солнцем прибоя отступила, оставив на берегу обнявшихся Адама и Еву…
А вечером того же дня Жданов куда-то засобирался. - Катенька, мне нужно отъехать по делам - часа на два. Катя не стала спрашивать – куда. Хотел бы – сказал, раз не сказал, то… Она ушла в спальню и улеглась, уткнувшись в подушку. - Ка-ать… Катюша? Что такое? - Все нормально… Просто поплохело. - Ну… ты отдохни… Или что-то нужно? - Нет, ничего. Я полежу… Все-таки, токсикоз – это не так уж плохо: всегда за него можно спрятаться, если не хочется говорить правду. - Я постараюсь быстрее.
Андрей жалел, что не сказал Кате – куда он, но не мог он заранее; а вдруг – ничего не получится? Тогда она только напрасно будет надеяться… Он остановился у подъезда и позвонил: - Валерий Сергеевич, я здесь, внизу… Нет, давайте поговорим в машине, у наших женщин, по-моему, разногласий нет…
Пушкарев сел в машину, холодно поздоровался и замолчал. Андрей помялся, но начал: - Валерий Сергеевич… Почему, все-таки, Вы считаете меня проходимцем? Ответом ему было все то же молчание. - Вы не верите, что я хочу жениться? Через минуту Жданов все-таки услышал ответ: - Куда же ты теперь денешься! - Нормально! Но ход ваших мыслей мне не понятен… Значит, считаете вы меня мерзавцем… - Ну… нет, конечно… Андрей не слушал, продолжал: - … которому неизвестно зачем нужна Ваша дочь - …очень даже известно – зачем… - который нагло обрюхатил ее… - …подлец! - .. но который решил жениться… - …куда б ты делся! - …интересно, что он с ней дальше собирается делать? - Убью своими руками! - Но мы пришли все к тому же… - Убил бы! - Так чем я Вам не нравлюсь?! – не выдержал это дурдомовского диалога Жданов. - Тебе от нее только одно нужно… - пробурчал себе под нос Пушкарев. - А, может, не только одно? Но и другое? И третье? Кстати, а Вам от Вашей жены что нужно? - Не смей! - Однако! Полагаю, что вот то самое одно вас тоже интересует, так ведь? - Не твое дело! - А я-то думаю - в кого Катюша такая темпераментная? - Мерзавец! - Валерий Сергеевич! Давайте, все-таки, остановимся на том, что я люблю Вашу дочь. Она любит меня. Мы ждем ребенка – очень ждем. Да, это вышло не запланированно, но, поверьте мне, все равно Катя забеременела бы в ближайшее время… Пушкарев скривился как от зубной боли. - Да, ладно… Мы ж мужики… Что тут кружева разводить? Итак, мы любим друг друга, мы фактически являемся мужем и женой, мы ждем ребенка… Не вижу ничего страшного в том, что мы хотим жить вместе… - Поженились бы – тогда и жили! - Да какая разница! - Не по-людски! - Не по-людски, когда беременная женщина сходит с ума от токсикоза! Вы даже не представляете себе – как ей плохо бывает! Вы будете над ней трястись? По ночам по городу рыскать, если ей что-то нужно? Вы ее успокоите? Как? Скомандуете «Не пищать»? Вы что, не понимаете, что самое важное для нее сейчас не какие-то дурацкие «по-людски», а – быть рядом с любимым человеком?! Вы знаете, что она там сейчас с ума сходит, потому что я не сказал – куда поехал? Чтоб она не переживала? А вы делаете все, чтоб она нервничала! Вы хотите, чтоб Ваша внучка психом была? - Почему – внучка? – перебил Пушкарев. - Да какая разница? Ну, внук! А что, парню можно быть психом? Жданов выдохся, замолк. Пушкарев помолчал еще чуток и выдавил из себя: - Поехали! - Куда? – встрепенулся Андрей. - К вам. Мириться. Убедил.
Отправлено: 12.06.09 12:03. Заголовок: Глава 55 Когда они..
Глава 55
Когда они пришли, Катя спала. Господи, хорошо, что свет выключен, - подумал Андрей, потому что тесть заглянул в спальню. А картина не была, конечно, завешана. Но Пушкарев глянул только, удостоверился, что его обожаемая дочь жива, здорова и невредима. Посидеть он отказался – слишком неловко чувствовал себя в этой чужой квартире, да и мириться приехал скрепя сердце; только лишь для того, чтоб Катя не нервничала. - Когда свадьбу играете? – хмуро поинтересовался он, топчась у порога. - Как Катя скажет. Через две недели будет оформлен развод… Пушкарев поморщился. - Валерий Сергеевич, уверяю Вас, это был абсолютно фиктивный брак! - Вот, все у вас, у новых русских фиктивное! Такую вещь, как брак… ни во что не ставите! Живете нерасписанные, как бомжи какие-то, дети у вас незаконнорожденные… Жданов хотел рассердиться, но сдержался: - Валерий Сергеевич, я понимаю Ваше негодование, но… так сложились обстоятельства. Иногда происходят такие вещи, которые сильнее нас… Но, поверьте, поверьте главному – я люблю Вашу дочь! Я сделаю все, чтоб она была счастлива… Все, Валерий Сергеевич! - Андрюша, кто там? - О, Катя проснулась! – Жданов побежал в спальню и через пару минут они вышли вдвоем; Андрей поддерживал Катю за талию, она смешно щурилась со сна. - Ой, папа! - Катюха… Ну… не сердись… Отец и дочь обнялись. - Пап… ты не обижайся… Андрей – он хороший. Очень хороший, правда! - Да уж вижу… Чтоб среди ночи по твоим хотениям разъезжать… надо быть очень хорошим… Катя хихикнула. Пушкарев воровато оглянулся на Андрея, делавшего вид, что не слушает их, и прошептал – впрочем, достаточно громко, чтоб кое-кто услышал: - Я всегда знал, что у тебя будет самый лучший в мире муж! - Спасибо, пап! А ты – самый лучший в мире папа! - Это уж точно! – но все-таки не стал по новой перечислять прегрешения молодых, в конце концов, ему, действительно, грех жаловаться на зятя.
В понедельник они вышли на работу. Катю опять с утра тошнило, но она взяла себя в руки, сказав обеспокоенному Андрею, что, если продолжать потакать организму, то она скоро вообще не сможет отойти от кровати. В машине ее слегка укачало, но, выйдя на воздух, она почувствовала себя легче. Они, не торопясь, пошли к зданию, а у самого входа Катя остановилась: - Подожди чуть-чуть… я напоследок свежим воздухом подышу… - Катенька, я себя чувствую упырем каким-то, будто в темницу подземную тебя упрятываю! - Андрюш, все нормально! Все через это проходят, и я пройду! - Ну, конечно! – Жданов прижал ее к себе, - Ты у меня все можешь… Даже страшно иногда бывает… - Почему? - Мне иногда кажется, что я тебе совсем не нужен… Ну… как опора, как мужское плечо, так сказать… - Глу-у-упый! Я сильная только потому, что я – с тобой. А без тебя… нет, даже думать не хочу об этом!
Маша заорала дурным голосом, увидев их вместе. - Катя! Андрей Палыч! – едва ли не прыгала она вокруг, радуясь как ребенок, - Я так за вас счастлива, так рада! Из мастерской на шум выглянул Милко: - О, моя бабОчка пришла! Обняв Катю, он прошептал ей на ухо: - ПушкАревА, ты действительно собираешься жить с этим тИранОм? Одумайся, пока не поздно! - Это что за разговорчики? – Андрей высвободил Катю из объятий Милко, и прижал к себе, - Катенька скажет, что никакой я не тИран! Правда, Катюша? - Конечно! – склонила ему голову на плечо Катя, - Конечно… Милко, он хороший!
- Хороший-хороший! – не мог сдержать улыбку гений; как бы там ни было, а чувства он уважал, - ПушкАревА, а свадЕбное платье у тЕбя есть? - Не-е-ет… - А что так? - Милко, а, может, ты Катюше платье… - Андрей не успел договорить. - А я о чем тОлкую? Неужели жЕне прЕзидента модного дома платье будет шить кто-то дрУгой? - Ми-и-илко! – и Катя бросилась ему на шею, - Ми-и-илочко, я тебя обожаю! На удивление, Милко с заметным удовольствием приобнял Катерину, подмигивая Жданову.
Появился Малиновский: - Что я вижу? Жданов, ты так довел Катерину, что она уже Милко на шею бросается? Все рассмеялись, а Ромка гордо сказал: - А я женюсь! - И ты тоже? – воскликнул Милко. - Ага! – глаза Малиновского сияли счастьем, - Палыч, Катя, а вы когда? Вместе не получится? - Получится, - ответил Андрей, - если ты подождешь чуть-чуть. Через две недели будет оформлен развод, и мы сразу подадим заявление. - Отлично! Женимся на брудершафт! – Рома от избытка чувств подхватил Катю и закружил ее. - Отпусти! – возмутился Андрей, да и Катя запищала. Роман отпустил, а Катя, страдальчески сообщив, что ее нельзя взбалтывать, умчалась в дамскую комнату. - Малиновский, ты думай, что делаешь! У нее же токсикоз! - Ой, Палыч, прости, я ж не знал! - А нечего чужих жен на руках таскать! Свою таскай! А у Кати я есть! Милко с интересом наблюдал перепалку друзей: - Малиновский, ты что, правда, женИшься? А на ком? - На самой замечательной женщине на свете! – мечтательно ответил Рома. - Ну, нет! Самая замечательная – Катенька! – возразил Андрей. - СпорИм, не подЕретЕсь? Ромио, привОди нЕвесту, я ей тоже платье сошью! Жданов подозрительно посмотрел на гения: - Милко… А что это с тобой? - А что? - Ну… добрый ты какой-то! - Конечно, добрый! НадеЮсь, жены вас прИструнЯт, и вы мОим бабОчкам больше мозги пудрИть не будете… Друзья засмеялись: - Милко, да зачем нам теперь твои бабОчки!
Появилась побледневшая Катя, и Жданов тут же сорвался с места. Обняв Катю, он зашептал: - Катенька, родная, может, все-таки, отвезти тебя домой? - Нет… Андрюша… мне без тебя только хуже… ты же знаешь… - Тогда пойдем ко мне… Я уже соскучился и ужасно хочу тебя поцеловать… без свидетелей… - Псих! - Влюбленный псих!!
Свадьбы, не смотря на нетерпение женихов, сыграли только в конце апреля. Быстрее не получалось никак – ведь Милко предстояло сшить не одно, а целых два платья, о чем он, впрочем, неоднократно жалел, ругая себя за столь несвойственный ему жест благородства. Но Милко умел понимать чувства, любовь не была для него пустым звуком из книжек и фильмов, и, осматривая критически свои детища, он с грустью думал о том, что в его жизни никогда не будет свадьбы. Хоть за других порадоваться. Внутреннее преображение двух заправских ходоков по бабам изумляло его; женщины, столь плотно взявшие их в оборот, вызывали уважение, а маленький Ромка стал его любимцем, и малышу разрешалось подолгу просиживать в мастерской – разумеется, когда не было примерок. Если Ромку выпроваживали, он спускался на производственный этаж и долго бродил там, среди стрекотанья швейных машин, внимательно вглядываясь в ровные строчки, выходящие из-под рук мастериц. Однажды мальчишка ворвался в конференц-зал во время небольшого производственного совещания: - Папа! Дядя Андрей, тетя Катя! Смотрите! – в руках у ликующего пацана был застроченный карманчик, - Смотрите! Это я сам! Сам сшил! Жданов улыбнулся, узнавая в пацане себя. - Ромка, а кто научил? – спросил Малиновский. - Галочка! Пап, она такая хорошая! – ответил малыш и покраснел. Все расхохотались. - Малиновский, твои гены! – сквозь смех проговорила Катя.
* * *
Срок беременности Кати истекал десятого ноября. Но миновало и десятое, и двенадцатое, и пятнадцатое, а их девочка не торопилась появляться на свет. Измученная огромным животом Катя, не хотела уже ничего – проснувшись, она едва сползала с постели и весь день проводила за столом, раскладывая пасьянсы. Вопрос картам она задавала только один – «Рожу ли я сегодня?» Пасьянсы то сходились, то не сходились, но толку от этого не было никакого. Врачи говорили, что такое перехаживание бывает, пока это не страшно. Андрей, приходя с работы, выгуливал жену, так как сама она отказывалась покидать квартиру, мотивируя это тем, что самостоятельно не может застегнуть сапоги. Она постоянно названивала маме, пытая ее – как же она сможет узнать, что уже началось. Мама смеялась: - Ты сама поймешь! Двадцать третьего ноября Катерина почувствовала себя лучше. Настолько, что, часов в пять решила пройтись сама. Кое-как одевшись, она собралась выйти из квартиры, и тут почувствовала внутри себя незнакомую тянущую боль. - Это оно? – спросила она у зеркала. Катя сняла пальто и села на стул, ожидая – что будет дальше. Минут через десять оно повторилось. - Точно, оно. Катя проковыляла к телефону: - Андрюша? Кажется, началось! Жданов, прервав совещание, немедленно выехал домой, велев жене вызывать Скорую. - Какую Скорую? – подумала Катерина, - в первый раз быстро не бывает. Поэтому она отправилась в комнату: проверить еще раз – все ли готово. Заново перебрала приданое для малышки, провела рукой по спинке кроватки… Собрала пакет для себя… Тут и Андрей приехал: - Катенька, ты как? А врачи где? Так долго не едут? - Андрюша, не волнуйся, все в порядке, я еще не вызывала. - Кать, как можно? - Да не бывает первый раз так, чтоб быстро. Андрей обнял жену: - Я волнуюсь ужасно… ну, давай поедем… - Тебе не терпится от меня избавиться? – последние две недели Кате самой хотелось поскорее оказаться, наконец, в роддоме, но сейчас это хотение куда-то ушло, и она искала предлог, чтоб задержаться дома подольше. - Кать… ну, что ты такое говоришь! Кать… я хотел отвезти тебя сам… но боюсь… у меня руки трясутся… Я все-таки вызову Скорую… - Ну, ладно, - вздохнув, милостиво разрешила Катя, - вызывай. К половине девятого их доставили по назначению.
- Папаша, вы будете присутствовать при родах? – сразу спросили у Андрея. - Да! – воскликнул он. - Нет! – одновременно с ним воскликнула Катя. - Катя? – расстроился Андрей, - Почему? - Потому, что я буду тогда еще и за тебя волноваться – как бы ты в обморок не грохнулся. - Да я! - Андрюша… пожалуйста… - она положила ладонь ему на грудь, - пожалуйста… - Ну… ладно… я тогда тут подожду! - И ждать нечего! – вмешалась медсестра, - Роды первые, это еще не скоро! К утру только, глядишь, разродится… - Та-а-ак долго? – ахнули оба с ужасом. Андрей – от ужаса ожидания и неведения. Катя – от ужаса предстоящей боли, которая с каждой схваткой становилась все сильнее. - Пробежит времечко – и не заметите! – философски заметила медсестра.
Андрей поехал к Малиновским. Там он сидел-дрожал, утешаемый Настей и подбадриваемый другом, поминутно бросаясь к телефону.
Катя к полуночи совсем изошла, ей казалось, что у нее наступила одна непрекращающаяся схватка, рядом сидела пожилая медсестра, что-то говорила, но Катя плохо понимала ее. - Господи, можно мне уже в родовую, вы меня только на кресло там положите, и я сразу рожу, - зудела Катя, не слушая слов медсестры, которая говорила о том, что еще рано, что еще даже головка не показалась. Только незадолго до часу над ней, наконец, сжалились. И когда Катю везли в родовую, ей вдруг стало легко, даже боль не казалась такой сильной. Устроившись на столе, Катя примерилась, подержалась за ручки, огляделась. Она была единственной пациенткой в этот момент, врачи готовились: одна мыла руки, другая взяла со стола какую-то коробку, третья стояла в ногах Кати, надевая перчатки. Катя честно дождалась, когда перчатки будут надеты и со словами: - Держите! – изо всех сил сжала ручки. Крик новорожденной раздался, как ей показалось сразу. - Ого! - воскликнула та, что была в перчатках, - Я такое только второй раз в жизни встречаю! - Девка! – засмеялась вторая, - Хорошенькая! - Что, уже все? – не поняла Катя. - Все, голубушка! – наклонилась над ней третья, - Как из пулемета! Только разрыв маленький – девчушка твоя ручкой порвала, на два шовчика. - А-а-а… - не могла поверить в это Катя, - а почему так быстро? - Бывает! – сообщили ей, - не часто, правда, особенно у первородящих… - А вот и красотулечка наша! – и Катя увидела свою дочь. - Ой… - прошептала она, - какая… Девочка и в самом деле удалась – длинные черные волосы закрывали даже уши, на смуглой коже выделялись два карих глаза с длинными ресницами. - А почему она… такая… не лысая? – снова удивилась Катя. - Да ты б еще неделю ее поносила – косицы бы заплетали! – засмеялись все. - Ну, что, мамаша, принимаешь дочурку? - Да… дайте… скорее…
Вечерело. Около обыкновенного деревенского дома остановились две машины. Водители покинули экипажи и почти одновременно распахнули их дверцы. На шум из дома вышла пожилая женщина; увидев прибывших, она улыбнулась. Через несколько минут гости направились к дому. Впереди шли самые младшие: черноволосый мальчуган держал за руку беленькую девочку; за ними – рыженький, уже, наверное, считавший себя взрослым, паренек и маленькая красотка, не сводившая с него глаз. Сзади – две женщины. И завершали шествие мужчины, тащившие сумки. - Дорогие мои! – воскликнула хозяйка дома, - Ну, наконец-то вы приехали все вместе! Она взяла за руки малышей: - Ромочка, Катюша! Ну, проходите, в дом! Посмотрела на старших: - Ромка! Ты скоро ростом отца догонишь! Анечка, а ты – совсем невеста! И, наконец, перевела взгляд на взрослых: - Настя, Катюша! Я рада вас видеть! Андрей, ты как всегда прекрасно выглядишь! Рома…
Да-да! Это наши любимые герои, повзрослевшие и остепенившиеся, приехали в Енотовую Долину – в отпуск. С тех пор, как родилась старшая дочь Ждановых, прошло 8 лет. Год спустя появился на свет и их сын, которого, не смотря на сопротивление отца, назвали Романом – в честь ангела-хранителя их семьи – Романа Малиновского. Сам Малиновский душа в душу жил со своей Настенькой и сыном Ромкой, а вот второго ребенка они завели не сразу: Насте понадобилось время, дабы удостовериться в том, что один из главных бабников столицы, действительно, даже не смотрел в сторону других женщин. Она удостоверилась… И в знак высшего доверия и любви подарила мужу очаровательную девочку. Она родилась через год после Ромы Жданова, а назвали ее Катей – в честь женщины, благодаря которой Роман Малиновский пересмотрел свои жизненные принципы.
ЗимаЛетто процветало, вот только Андрея с Катей слишком беспокоило то, что Анечка чересчур трепетно относилась к Малиновскому-младшему…
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 474
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Страница Е.Редько
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
